Когда я впервые открыла глаза я совсем не поняла, что сделала. Вокруг меня была темнота. Я ничего не видела, и не осознавала где я. Сейчас для меня было важно совсем другое. Где я нахожусь не главный вопрос.
Попыталась вытянуться — никак. Упираюсь во что — то твердое и неожиданно раздается всхлип. Жалобный, приглушенный. А потом я слышу шепот. Красивое сопрано нашептывает мне какие — то слова. Я ещё не понимала что они означают, но по тону произношения понимаю — как нежно они звучат. Кто — то снаружи знает, что я тут и кто — то пытается мне что — то сказать. Так нежно и с таким теплым чувством, что я не могу не проникнуться к этим словам любовью. Есть кто - то снаружи, тот кто испытывает ко мне такое нежное чувство. Я не могла не ответить взаимностью. Тогда я ещё не знала как показать ей свою любовь к ней. Ведь ещё не понимая всего, я поняла что меня уже любят.
В темноте было тесно и неудобно, да ещё мне пытались дать какие — то несъедобные штуки. Они мне не нравились и мне хотелось взбунтоваться. Я изо всех сил пыталась сказать маме, что это мне не нравится и один раз даже ткнула её, но тут же пожалела об этом, потому что как только я это сделала — снаружи раздался жуткий вопль боли и хруст. Точнее сначала хруст, а потом вопль.
И я расслышала. Расслышала ещё один голос — он называл ту, которая меня вынашивала, которая меня так любила — Беллой. Так я узнала мамино имя, а ещё поняла что этот голос принадлежал моему отцу. Такой взволнованный, в нем тоже чувствовалась боль и.. Даже отголосок чего — то злого. К этому моменту я уже понимала слова и различала их по интонациям сказанных фраз. Раньше я слышала только голос мамы - она обращалась больше ко мне. Теперь я понимала, что она говорит.
А ещё я слышала Розали — она не подпускала папу к маме и постоянно находилась рядом с ним. Она не давала Карайлу — моему дедушке, обследовать маму.
Всё это я услышала из разговоров. Хоть место где я находилась было защищено, я всё равно слышала каждые их слова, каждые фразы. Но вернемся к Эдварду.
Папа называл меня «плод», только когда мама спала. Мне стало очень больно, появилось странное колющие чувство, я попыталась повернуться и тут же услышала вздох матери, бросив эту попытку я успокоилась.
Неужели мой отец меня не любит? Или я настолько больно делаю маме, что он хочет от меня избавиться?
Теперь я не совершала никаких поворотов, не пыталась двигать руками, но там где я находилась всё равно было очень тесно. А я росла.
То что попадало ко мне немного помогало утолить голод, но всё же я хотела есть. Всё больше и больше с каждым днем. Голод был невыносим. Я пыталась себя сдерживать, но не могла. Я хотела есть. Очень сильно и иногда голод затмевал мои чувства и я не могла с ними совладать.
Это произошло когда я спала. Неожиданно я почувствовала, что мама что — то пьет и ко мне это тоже попадало. Вкус был специфический, я не совсем распробовала, но... Мне стало так хорошо, так легко и свободно голод и жжение отступили я всеми сила стала требовать у мамы ещё. И мне дали ещё. С этого момента я стало получать всё необходимое.
Мне стало намного лучше, спокойнее, хотя теперь я сдерживала свои эмоции, которые больше не бурлили, под действием крови, но теперь я стала расти быстрее. Мне становилось все теснее и теснее. Но зато маме стало лучше, я услышала это от отца. Впервые за всё время он без запинки назвал меня ребенком. Наверно меня это очень обрадовало, ибо теперь было не так больно. Теперь я знала, что он всё таки не ненавидит меня. Я стала прислушиваться к его голосу. Он мне тоже нравился. И его я тоже любила, конечно не так сильно как маму, но любила.
И опять я повернулась во сне.
Меня разбудил громкий хруст и ещё более громкий всхлип. Я застыла в тревожном ожидании. Неужели я опять сделала ей больно?
Она говорила, что с ней всё в порядке, что она в норме. Успокаивала окружающих. Теперь они более дружелюбно относились ко мне, но Белла несмотря на боль (а я понимала, что доставляю ей её), убеждала их.
Ах, как я любила её голос.
Как только эта фраза пронеслась в голове, послышался взволнованный голос отца. Он пытался понять кто это разговаривает.
У него тоже очень красивый голос.
И в этот же момент я поняла, что он слышит меня. Слышит всё что я думаю, слышит и передает другим.
«Папочка, я очень её люблю. Я не хочу чтобы ей было больно..» - подумала я, в полной уверенности что он услышит меня.
И да он услышал. Он понял, как сильно я люблю маму, что не просто люблю её, а обожаю. И передал ей.
Я слышала, как она всхлипывает, правда уже не от боли, а от радости и приговаривает ласковые слова. Теперь я точно знала, что папа любит меня и я пыталась передавать ему, как сильно я его люблю. Он и это услышал.
А ещё мама называла меня Э — Джеем и я решила, что это мое будущее имя. Оно было такое же красивое как у папы и мамы, решила я.
Я всё росла. Мне становилось теснее и теснее, но теперь я очень боялась повредить маму, поэтому самоотверженно терпела, тем более, что Карлайл сказал, что мне скоро можно уже будет наружу. Это меня обрадовало. Конечно в маме было тепло и уютно, сюда поступали питательные вещества, но мне было неудобно, да и желание увидеть тех, кого я так люблю брало верх. Наконец это случилось, хотя сейчас, описывая всё это я понимаю, что было слишком рано.
Белла встала и стала осторожно идти. К этому моменту я уже была очень большой и наверно маме было очень тяжело, но в этот момент я об этом не подумала. По мне пробежал разряд и кто — то невидимый кричал: «Пора!», хотя по словам папы мне нужно было побыть в маме ещё пару дней.
И я толкнулась, толкнулась ещё раз с ещё большей силой — пробивая себе путь к свету...