На берегу тихой реки...

Солнце покидало Гемрамию, и уставший от дневного перехода караван остановился на ночлег. Привал решили устроить в небольшой рощице, между деревьев, разместив повозки полукругом, чтобы в случае нападения бандитов, не столь уж редких даже на Жемчужном побережье.
Воспользовавшись удобным случаем, Кранк, удобно усевшись под деревом, отложил свой топор и с нескрываемой радостью достал чернильницу и бумагу. По правде говоря, Кранку больше нравилось махать пером, а не топором. Автор нескольких рассказов, вся литературная ценность которых только и состояла в том, что написаны они орком, Кранк готовился к серьёзной работе, такой, которая должна была навеки войти в список великих научных работ. Кранк уже выбрал для неё название: он назвал её «Истоки помыслов человечьих». Может быть, только ради сбора материала он и нанялся охранять караван?
Материала для раздумий, и правда, было много. Что заставляет здоровых сильных людей, охраняющих караван, рисковать жизнью ради чужого добра? Обещанная плата? Но ведь что им мешает самим разграбить караван? Или их удерживает что-то ещё? Страх преследования как бандитов? Но ведь что мешает свалить вину, собственно, на этих самых бандитов?
Занятый этими мыслями, Кранк воплощал их на бумаге и даже сразу заметил, как рядом плюхнулся молодой человек, наёмник. Даже пройдя бок о бок не одно сражение, люди по-прежнему сторонятся орка, и тот факт, что юноша уселся возле орка, говорит о крайней расстроенности его чувств. Оторвавшись от писания, Кранк спросил:
- Что-то случилось, Ганц?
Ганц был самым молодым из отряда Штольца, наёмничьего атамана, поэтому в своём коллективе он был, мягко скажем, неуважаем. Старшие по неписаной наёмничьей иерархии всячески его шпыняли и притесняли, равные, вроде бы равные, переваливали на него самую тяжёлую и грязную работу. Неудивительно, что он сел рядом с орком.
- Дурак я… дура-а-ак… – парень только и делал, что хлопал себя по лбу. – Ой, дурр-ра-а-ак…
- Ну, если ты только и будешь повторять одно слово, то и впрямь дураком станешь, – хмыкнул Кранк. – Можно более развёрнутый ответ?
- Зачем… зачем я ей это сказал?...
Орк отложил перо и бумагу в сторону.
- Так, уже лучше, но: что ты сказал и кому?
- Лучнице, – юноша проглотил слезу. – из купцовской гвардии… Гретте… Сказал ей, что люблю её… Чтобы… чтобы она выходила за меня замуж…
Наконец, до Кранка начинало доходить.
- И что она сказала? Нет?
- Если бы… если «нет»…
- Да? – маленькие орочьи глазки стали размером с медную монету.
Ганц покачал головой.
- Она не услышала!
- Как?
- Вот так! Обсуждала с другими лучниками, какой тип наконечника лучше… И даже не заметила моего присутствия…
Мда, ситуация была столь же смешная, сколь и грустная. Кранк и сам-то был не очень искушён в делах сердечных, поэтому вряд ли годился на роль советчика. Однако всё же решил, что нужно что-нибудь посоветовать.
- А ты… не пробовал говорить погромче?
Ганц вспылил и с размаху ударил кулаком по земле.
- Что? А ты знаешь, как это страшно-то? У вас-то орков всё по-другому: дал дубиной по башке и тащи к себе в пещеру!
Кранк улыбнулся. В который раз ему приходилось сталкиваться с заблуждениями, связанными с его народом. Дубиной по башке – и в пещеру! Вот это в духе варваров! Только мало кто знает, что в его народе ухаживания происходят ничуть не менее романтично: юноша должен построить шатёр из шкур тотемного животного враждебного племени и ввести в него свою будущую жену. Кранк улыбнулся, но на клыкастой пасти это выглядело как оскал.
- Ну, знаешь ли, – орк не стал с ним спорить. – нам-то ещё страшнее. В конце концов, у девушек тоже дубина имеется.
Но, похоже, ярость прошла, оставив Ганцу только внутреннее опустошение. Облокотившись на колени, парень уставился в одну точку. Кранк похлопал его по плечу, как старого друга.
- Расскажу-ка я тебе одну историю… Полз, значит, по пустыне рыцарь. Ну, сам понимаешь, жара, доспехи жгут, пить охота. И вдруг видит – озеро, а на берегу озера сидит дракон. Рыцарь выхватил меч и бросился на дракона. День бились, два бились, три бились. На четвёртый дракон спрашивает: «Ты чего это?» Рыцарь отвечает: «Пить хочу». Тогда дракон ему: «А кто ж тебе не давал?!»
Ганц остался неподвижным, хотя Кранк слышал нечто вроде смешка.
- Я это вот к чему: кто ж тебе не даёт подойти к твоей лучнице? Только ты сам. Ты же храбрый воин, Ганц, я сам видел, как ты бросаешься в гущу врага, рискуя жизнью. Неужели боишься одной-единственной девушки?
- Это совсем другое… – надломлено произнёс юноша.
- Ну, как знаешь, – пожал плечами Кранк, подбирая с земли перо и чернильницу. – с твоего позволения, я вернусь к своей работе…
Наутро караван снова двинулся в путь. Впереди, чуть дальше от всей процессии, скакал разведчик. В голове каравана вышагивала на своих скакунах купеческая гвардия. С боков ехали наёмники Штольца. Зад, то бишь – тыл, каравана прикрывали одиночные, совершенно случайные наёмники, в числе которых был и Кранк.
Караван полз, как змея, между деревьев, вторя змеящейся дороге, мощёной булыжником. Мостили давно, поэтому многих камней не хватало, каждый зазор, как правило, был больше лошадиного копыта, поэтому наездники уже через час езды безумно устали от невыносимой тряски.
Переправу через мост встретили как спасение. Там, за мостом, начиналась уже грунтовая дорога, что означало конец бесконечным подскокам. Мост был широк, так что караван мог пройти, не перестраиваясь. В принципе, можно было пройти и вброд, неглубоко было, но река уж через чур буйная.
Караван уже наполовину был на том береге, как раздался страшный треск. Мост проломился посередине, как раз там, где шли повозки с товарами. Плюхнувшись реку, они поплыли, как лодочки, уносимые бурными потоками. Затрещал вынырнувший из воды канат, преграждая им путь. Засвистели стрелы. Из кустов, и на том, и на другом берегу, к каравану бросились вооружённые люди.
- Засада! – закричал Штольц, поднимая своего коня на дыбы, и тут же, получив две стрелы в грудь, соскользнул в разлом.
В другой ситуации, лишившись командира, наёмничьего авторитета, который заключал с нанимателями сделки и брал на себя обязательства, вся его команда бросается если не врассыпную, то уходит группами. Но теперь, зажатая с двух сторон, понёсшая самые тяжёлые потери от первого залпа, группа Штольца решила держаться до последнего. Разделившись пополам, они бросились каждая половина на свой берег, бороться с врагом.
Кранк спешился и поудобнее перехватил топор. С одной стороны, драться конным было куда проще, но, с другой стороны, всадник – превосходная мишень для засевших в лесу лучников. А так хоть побоятся попасть по своим.
Во второй раз раздался свист. Летели стрелы. Лучники, и правда, метили по всадникам. Зажатые между разломом на мосту и каменными бортиками, наёмники не могли спешиться чисто физически. Те же, кому удалось сойти с моста живьём, поспрыгивали с коней и бросились на бандитов.
Ганц рванул на следующий берег, где завязла в боях купеческая гвардия. Сбившись в кучку, посадив в центр лучников, она отбивалась от наседающих бандитов. Лучники занимались своими оппонентами, засевшими в лесу, и оказать помощь мечникам не могли. Ганц оглянулся. На другом берегу ситуация обстояла ещё хуже: там не осталось лучников вообще, и наёмники сражались с вражьей пехотой, подставляя головы вражьим стрелкам.
Кранк сражался сразу против семерых. Орк широко размахивал топором, держа противников на безопасном расстоянии. Когда же они ринулись на него все вместе, в тот момент, орк с разворота приложил крайнего врага топором по уху и зашёл всей шайке с фланга, попутно рубанув ещё одного бандита по спине.
Сыпались стрелы. Одна из них царапнула орка по бедру, другая свалила наёмника Штольца, третья перебила руку бродячему рыцарю. 
Было решено. Гранц развернул коня и погнал его другой берег. Лишившиеся седоков лошади попытались покинуть поле боя. Кто-то из них бежал с моста, топча копытами и своих, и чужих. Кто-то бежал назад и падал в разлом. Так что дорога была чиста.
Пригнувшись к самой лошадиной шее, Ганц промчался мимо дерущихся, изредка нанося удары тем из бандитов, кто приближался к нему слишком быстро. Он скакал в лес. Там засели стрелки, там главная опасность.
Лучники расположились на небольшой полянке чуть в стороне от дороги. Их было около десятка, но никто из них не ожидал нападения на их позицию. Поэтому всадник, пусть и один, наделал много шума.
Ганц не старался убить противника, старался ранить. Поэтому налетал на лучников лошадью, рубил по рукам и скакал дальше. Вражеский строй – лучники выстроились в линию – ему только в помощь. Они даже не успели прочухать, кто на них напал, а Ганц уже скрылся в лесу. Потеряв троих убитыми, четырёх ранеными – отрубило руки, оставшиеся трое бросили луки, схватили мечи и побежали к своим сражающимся врукопашную товарищам.
Ганц вынырнул из леса и налетел на бандитов с тылу. Рубанув одного промеж лопаток, он хотел поскакать дальше. Бандит, сживающий в руках увесистую кость некого животного, ударил своей дубиной Ганцовой лошади по ногам. Всадник кубарем слетел на землю. Взметнулось бандитское оружие и опустилось на лежачего.
Увидев печальную участь знакомца, Кранк пришёл в бешенство. Не смотря на свою рану, орк неистово замахал топором. Каждый взмах означал кончину одного из бандитов. Расправившись со своими противниками, он набросился на других, обращая их в бегство.
Бой закончился. Охрана каравана победила, хоть и с огромными потерями. Полегли почти все наёмники Штольца, включая и его самого, и половина купеческой гвардии. Встал вопрос: что делать с убитыми? Порешили: трупы бандитов сбросить в речку, а тела своих похоронить в общей могиле. Яму выкопали прямо здесь, на берегу.
Кранк нёс на руках тело Ганца. Парню сломали ноги дубинами и проткнули грудь мечами. Орк бережно уложил его среди всех прочих павших и вылез из ямы. Среди “случайных” наёмником, таких, как Кранк, нашёлся бродячий священник, который предложил отпеть погибших. Стоя на краю ямы, со сломанной рукой и перевязанным брюхом, он затянул длинную, протяжную погребальную песнь.
Выжившие собрались вокруг ямы – каждый их них потерял друга, кто-то даже потерял брата, сына или отца. Все стояли, склонив головы. Кто-то подпевал священнику. Кто-то тихо, чтобы никто не увидел, плакал. Смахнув слезу, Кранк тряхнул головой и увидел сбоку от себя девушку с перевязанным плечом. На ней была стёганая куртка, типичная для купеческой гвардии, за спиной висел колчан с одной-единственной стрелой. Светлые вьющиеся волосы слиплись от грязи и крови. Девушка украдкой вытирала слёзы.
- Это ты Гретта? – тихо спросил орк.
Девушка кивнула.
- Ты знаешь…
- Знаю… – шепнула она. – он мне тоже нравился.
- Тогда почему…?
- Гордость…
Девушка вытащила из колчана последнюю стрелу и, бросив её в яму, отошла подальше.
Священник закончил свою скорбную песнь, и люди взялись за лопаты. Через час над братской могилой высился достойный холмик. Кранк предложил вкатить на него булыжник покрупнее, покрасивее, чтобы увековечить павших. Наёмники встретили его предложение с молчаливой угрюмостью. С молчаливой угрюмостью они выловили в речке подходящий камень и вкатили его на холм. Кранк взял с купеческой повозки подходящий инструмент и высек на камне:
«Здесь, на берегу тихой реки,
покоятся герои, павшие в неравном бою
с бандитской шайкой,
но, вопреки всему, одержавшие победу.
422 год после Каменного Дождя,
третий день месяца Жатвы».

Не столько Героями, сколько ролевой по Героям. Впрочем, она изначально скатилось в абстрактное фентези.

Вы имеете ввиду рассказ "Двойник"? Рисуйте. Если данный рассказ вызовет у вас вдохновение, я буду только рад