Дьерра
Мир расколот пустотой на части,
Гаснут звезды в небесах алых.
Сердце пламени во тьме власти,
Голос крови: "Начни сначала!"
Мартиэль «Голос крови»
Успевшая порядком всех достать феечка Фирра сегодня в очередной тренировке участвовать не стала, по словам учителя Авалона, куда-то уехав вместе с остальными своими подругами, однако вместо того, чтобы порадоваться ее долгожданному отсутствию, и Дью, успевшая уже привыкнуть, что хотя бы кого-то иногда может безнаказанно атаковать «со всей дури», и больше всех почему-то негодовавшая из-за «путающейся под ногами» феи Блейз, даже немного заскучали. Так и не переросшая в почти дежурную уже потасовку тренировка протекла как-то механично, даже когда ведьмочкам поднадоело, едва сдерживая зевоту, любоваться, как черная фея так же скучающе пытается внимать бормотанию Авалона про «концентрацию» и «позицию», и Равена презрительно высказалась о волшебстве как таковом, на что Дьерра с преувеличенной запальчивостью предложила своим соседкам по общежитию помериться магическими силами, ничего толкового из этого не вышло. Авалон возражать не стал, сам на какое-то время переняв роль зрителя, но магические поединки с другой феей (не смотря на то, что исцелять ожоги различной степени тяжести потом, как правило, вынуждены были обе), оказалось гораздо веселее. Ведьмы ощутимо тяготели к разнообразным уловкам и уверткам – в «спарринге» с Равеной Дью чуть ли не до посинения пришлось отстреливать огненными шариками одного теневого клона за другим, развеивая иллюзии, но вместо каждого развеянного двойника появлялось с десяток новых, а узнать среди клонов настоящую колдунью так ни разу и не получилось. Поскольку резерва Дью вполне хватало и на то, чтобы одновременно удерживать защитную сферу, плотно сплетенную из нитевидных огненных змеек, Равене при этом тоже не удалось даже приблизиться – так они и топтались бы на месте, если бы Авалону не надоела эта откровенно патовая ситуация (или, скорее, упорные попытки оставшейся без дела Блейз с ним кокетничать), и ангел, железным тоном объявив ничью, ни отправил в настоящую Равену маленький – с орех величиной – шарик концентрированного света, заставивший колдунью вильнуть в воздухе, на миг сбившись с левитации, а всех ее двойников развеяться. Черная фея сделала для себя заметку – непременно выпросить у Авалона способ, которым он так безошибочно распознал чаровницу среди теневых клонов, поскольку эту свою способность ведьмочка бессовестно использовала для регулярного подшучивания над сокурсниками (чуть реже получалось и над преподавателями), научиться распознавать миражи было бы весьма полезным. Главное – не забыть.
У Блейз, сменивший Равену после того, как Дью убедила всех, что ни капельки не устала, магический талант меньше располагал к уловкам и уверткам, но вот характер, пожалуй, так даже и больше. Толковых иллюзий плести белокурая ведьмочка не умела – видела Дьерра ее попытки на уроках леди Дарлисс – фантомы выходили нестабильными и просвечивающими, как изображения барахлящего галовизора. Зато металась по тренировочному полю такими молниеносными росчерками, что словно бы по-настоящему могла атаковать с нескольких сторон почти одновременно, уворачиваясь от любых атак и коварно выискивая слабые точки в плетении защиты. Такие точки всегда присутствовали – какой бы ни была сила плетущего заклинание мага, где-то же силовые нити крепились между собой, нарушая полную (и недостижимую) монолитность. Вот только почти минувший курс обучения в Торрентуволле позволил и Дьерре научиться – хотя бы в некоторой степени – иногда прибегать к хитростям и коварству, поэтому, когда очередная золотистая молния, слетевшая с темно-зеленых коготков противницы, выискала «точку переплетения», защитная сфера, вместо того, чтобы просто расползтись порванным вязанием по ниточке, при нарушении целостности рвануло небольшим взрывом. Фея в последний момент выставила еще одну заранее заготовленную сферу – поменьше размером, из-за чего зависнуть в воздухе пришлось, поджав ноги и слегка ссутулившись – а вот Блейз угодила прямо под огненную волну, которой обернулся магический щит, и, на несколько мгновений потеряв концентрацию, камнем рухнула бы вниз, если бы в тот же момент вспорхнувший Авалон не подхватил ее.
Пронаблюдав, как блондинка ошеломленно (и вряд ли ошеломил ее взрыв) уставилась полными восхищения бирюзово-зелеными глазищами на сияющие золотые крылья профессора, а потом, когда Авалон уже плавно спустился на землю, отнюдь не торопилась слезать с его рук, напротив, разыгрывая последствия шока, судорожно обхватила руками за шею, Дьерра немного засомневалась, такой уж ли неожиданностью была для Блейз ее ловушка. Да и Равена проявила за подругу как-то маловато беспокойства. Но, как бы то ни было, засчитанная победа в спарринге осталась за черной феей.
- Благодарю Вас, профессор! – уже определенно наигранным голоском «умирающего лебедя» пролепетала светловолосая колдунья. Стряхивать «пострадавшую» с рук Авалону было неловко, хотя, судя по лицу, продолжать держать вот так – тоже, но особых альтернатив ему не оставили. Блейз, неожиданно резко для «контуженной» привстала, клюнув ангела в щеку легким поцелуем, и только после этого попыталась, старательно изображая бессилие и судорожно за него цепляясь, спустить ноги на землю. – Я так испугааалась…
Профессор старательно смотрел куда-то поверх взлохматившейся белокурой макушки, пока ведьмочка, понятливо хихикнув, не щелкнула пальцами, преображая свою одежду из живописно обгорелых лохмотьев обратно в средней длинны темно-зеленое с золотой каймой платье.
- Думаю, – Авалон смущенно кашлянул, делая небольшой шажок назад, но продолжая на всякий случай придерживать покачивающуюся Блейз за плечи, видимо, тоже не знал, какая именно во всем этом доля притворства. – на сегодня все. До встречи, Дьерра. Доброго вам дня, барышни.
- Может, в порядке исключения, позволите мне в благодарность угостить Вас чашкой шоколада в кафе, профессор? – прицельно чуть качнувшись в его сторону, невинно поинтересовалась Блейз. Дью с удовольствием представила, как сейчас скрипела бы зубками Фирра, обычно соперничающая с белокурой ведьмочкой за право увиваться вокруг ангела, который, вообще-то, ни той ни другой особого внимания не выражал, но девушкам того и не требовалось. И еще раз пожалела, что сегодняшнюю тренировку алфейка проигнорировала.
- Сожалею, юные леди, но у меня расписание.
- Сегодня же нет занятий! – слегка удивилась, поддерживая подругу, Равена.
- Все было бы гораздо проще, если бы занятиями, собственно, со студентами работа преподавателя и ограничивалась! – с улыбкой Авалон покачал головой. – Меня и так все чаще посещает мысль, что нужно разорваться надвое, чтобы успевать везде хотя бы по необходимому минимуму.
Девушки вежливо заулыбались в ответ, но Дьерре почему-то на миг показалось, будто улыбка самого Авалона чуть застыла, долю мгновения неестественно смотрясь на лице, по которому едва заметно пробежала тень. Словно какая-то собственная мысль мимолетно огорчила – или даже испугала профессора. И, кажется, с заигрываниями Блейз это совершенно не было связано.
- Как жалко! Тогда еще раз спасибо и…
- Доброго дня, профессор Авалон! – уже явно пресекая чрезмерную навязчивость подруги, Равена помахала ладонью. Двум остальным девушкам оставалось только невольно повторить жест и тоже пробормотать «Доброго дня».
Впрочем, стоило ангелу оставить их компанию, грозовая ведьмочка уставилась на ментальную с едва сдерживаемым бешенством, от которого воздух вокруг нее негромко затрещал от статических разрядов, а копна белокурых волос еще сильнее обычного вздыбилась.
- Ты ведешь себя, как маньячка! – флегматично ответила на это безмолвное возмущение Равена.
- Если бы ты согласилась хоть немного мне помочь, применив чары…
- На ангеле? Не смеши меня, я сомневаюсь, что это и у матушки получилось бы вот так просто. Причем, если он это заметит, объясняться придется мне, а не тебе!
Блейз приглушенно фыркнула, но искрить от бешенства перестала.
Особых планов на то, чем бы заняться после тренировки, ни у кого из девушек не было, поэтому, когда на поляну, не успели они еще начать эти планы придумывать, чертиком из табакерки выскочил Мелодик, особо возражать против его участия никто не стал. К тому же по взволнованному поведению юноши даже далекая от ментальных фокусов Дьерра сразу поняла – тот задумал что-то, вполне вероятно, интересное. Сам музыкант, правда, явно предпочел бы переговорить с темной ведьмочкой с глазу на глаз, а вовсе не в присутствии второй колдуньи и черной феи, но Равена чуточку высокомерно заявила, что все, что он может сказать ей, вполне может сказать и им.
- Только Серена может снять заклятье с Мелоди, ведь так? И только добровольно…
- Ну да. – Равена кивнула. – Мама пыталась проверить, можно ли заставить ее сделать это при помощи чар, но пока так ничего из этого не вышло.
- Думаю, – юноша от волнения пропустил вздох и, зачем-то понизив голос, продолжил. – думаю, я знаю, как заставить ее это сделать! Я имею в виду, по-настоящему.
- Милый, ее все психологи застен… Светлого Камня разговорить не сумели, – снисходительно напомнила Блейз, приподнимая руку и – к недовольству юноши – еще сильнее ероша жестковатые черные волосы, почти торчком стоящие на его затылке. – мама упоминала о их умении влезать в душу и… С чего ты взял, что тебя эта Серена станет слушать?
- Став Наместником Империи, она не стала Маэстро. Я имею в виду – по-настоящему так и не стала. Помнишь, Равена, как она отреагировала на обращение садовника? Почти уверен, именно это на самом деле было ее самым сильным желанием, а Империя, наделив ее силой мира, можно сказать, подарила фальшивую елочную игрушку из знаменитой шутки – вроде все как настоящее, а радости никакой. Ты… ты ведь в этом разбираешься лучше меня.
- Возможно, но я не понимаю, чем это нам… вам может помочь.
- Я хочу предложить Серене провести внеурочный Турнир Бардов. Ну, за звание Маэстро по-настоящему. Я, конечно, еще не принят во Внутренний Круг, но я сын нынешней Маэстро и так же имею право участвовать. Раз уж я, единственный из нашей аристократии, сохранил голос и способность музицировать! Правда, единственный инструмент, который сейчас может звучать по настоящему – это ее скрипка. Вернее, любая скрипка с этим ее смычком…
Дьерра мало что понимала в завязавшемся разговоре. Вернее, понимала слова, но не особенно улавливала смысл, поэтому, сама абсолютно не наскребя соображений по этому поводу, с любопытством уставилась на Равену, сперва задумавшуюся, а потом – с сомнением покачавшую головой.
- Тебе никто этого не позволит. Интересная затея… но слишком большой риск, что Серена все-таки победит тебя. Когда она вернет смычок, с ней вообще вряд ли у кого-то получится сладить.
- Я знаю! Но это – единственное, что хотя бы МОЖЕТ сработать. И то, что не позволят – разумеется, понимаю. Именно поэтому я говорю об этом с тобой – я… ну, не планировал вообще спрашивать разрешения. Сначала попытаюсь! И… ну, я подумал, может быть, ты… вы мне поможете?
- Поможем? Пробраться в Светлый Камень, чтобы переговорить с Сереной – так, чтобы об этом никто не знал? Вытащить ее оттуда?! И – одновременно – свистнуть прямо из под носа директора Гриффин этот ее смычок, который держат в лаборатории и почти глаз с него не спускают? Причем, если не сделать этого действительно одновременно – пути в тому, что запоздает, перекроют наглухо! – Равена начинала переспрашивать весьма ворчливым тоном, но Дью прекрасно заметила, каким азартом загораются ее глаза по мере перечисления всех проблем, с какими им предстоит столкнуться. – Ты хоть понимаешь, что поймав нас за подобным, директор Гриффин нас сначала прибьет, а потом будет выяснять нюансы? Благо, при ее магистерской степени и по некромантии тоже, такая последовательность особого труда не составит – и все это еще в лучшем случае! А что, если нас тетя Ась… леди Айсольда поймает?!
- Да она сама в юности грабила родную школу, как минимум, четырежды! – ворчливо напомнила Блейз. – По крайней мере, четырежды это замечали, а сколько раз не попадаясь… Кстати, ты ведь помнишь тот план, который мы на всякий случай составили?
- План? – в один голос переспросили Мелодик и Дью.
Равена слегка прикусила тонковатую губу, то ли выражая задумчивость, то ли сомнение.
- Ну да, план. Нам с младшей школы только ленивый не твердил, что рано или поздно мы все равно за какую-нибудь очередную выходку угодим к инквизиторам, так что пару лет назад мы – ну, просто на всякий случай – решили разработать план, чтобы при случае была возможность оттуда сбежать. Не очень действенный, но, учитывая, что тут нам надо пробраться снаружи – все должно быть несколько проще.
- Мы в любом случае, не можем быть в двух местах и делать два дела одновременно! – резко напомнила Равена. – Я же сказала, даже если и затевать такую безумную авантюру, то Серену из застенок и смычок из Школы надо похищать одновременно! Разорваться, что ли?
- Можно просто разделиться, – невинно возразила Блейз. – Поскольку Торрентуволла не впустит чужаков, кому-то из нас надо заняться смычком… хотя лучше, конечно, вдвоем, возможно, потребуются некоторые отвлекающие маневры. А Спичка и этот твой музыкант пусть лезут к инквизиторам, карту и план мы им отдадим… А если они попадутся, никто не докажет, что мы вообще имеем к этому какое-то отношение!
Черная фея на миг задохнулась от возмущения, но, заметив насмешливые взгляды обеих ведьмочек, только пробурчала «Вы, главное, сами смотрите не попадитесь – вас мы по тому же плану вытаскивать не будем!»
- Так вы действительно мне поможете? – смешивая легкое недоверие с восторгом, переспросил Мелодик. Девушки переглянулись.
- А что насчет Тора и Снеговика? Будем их впутывать для компании? – деловито поинтересовалась Равена у Блейз. Светловолосая ведьма задумчиво цокнула языком.
- Нам они все равно не помощники, а от братца еще и шума многовато. Такие операции – точно не его специализация.
- Но Севериан-то может пойти вместе с нами! – едва (хотя бы отчасти) совладав с дрожью в голосе, вмешалась в обсуждение черная фея. Не смотря на свой мерзкий характер, беловолосый второкурсник внушал гораздо больше уважения и доверия как возможный соучастник, нежели этот Мелодик, да и – хоть в этом Дью не желала себе признаваться – возможность увидеть его еще раз лишней не была бы.
- Нет, не может! – наверное, исключительно из вредности, отрезала Блейз. – Нам он нужнее – уж кого-кого, а леди Айсольду точно не получится отвлечь каким-нибудь провокационным переполохом в жилом корпусе, пусть Снеговик как-нибудь обеспечит, чтобы, если нас и поймают за уши, то чтобы это сделала не его матушка! – блондинка негромко вздохнула, наверное, заранее прикидывая в мыслях, во сколько им потом встанет «благодарственное» мороженое для кузена. – Ладно, пошли к нам домой и там все обсудим! Вспомнить бы еще, куда мы этот план с картой тогда запихнули…
Времени на обсуждения и корректировку планов, к искренней радости Дьерры и некоторому недовольству более осторожных и расчетливых ведьмочек, было не особенно много. Как недовольно сообщила всем Равена, действовать им придется – если вообще придется – завтра же, в воскресенье, потому что на неделе смычок практически невозможно будет обнаружить оставленным без присмотра, а к следующим выходным еще неизвестно, как могут измениться обстоятельства. Некоторые споры вызвало, Дью или Блейз лучше будет пойти с Мелодиком «навещать» Серену в застенках, но колдуньи явно предпочитали не разлучаться, поэтому в итоге юноша оказался в компании черной феи. Сам он, вероятно, вообще предпочел бы общество Равены, но такой вариант изначально отсутствовал, понятно было, что основную роль в «грабеже любимой школы» темная ведьмочка оставила именно за собой. А, поскольку ни Дьерра, ни юноша не участвовали в разработке плана побега – или организации такового – из «инквизиторских застенок», колдуньи долго и нудно, почти не уступая в этом преподавателям на лекциях, тыкали их носами в подробности и разжевывали нюансы. Черная фея откровенно скучала на этом этапе, из-за чего голова напрочь отказывалась выходить из «спящего режима», что вызывало раздражение и, как следствие, еще худшее занудство со стороны ведьм. Дью недовольно отбрехивалась, прекрасно зная свою особенность – именно в нужный момент все необходимые сведения сами всплывут в памяти, но именно – в нужный, а не в момент нудной зубрежки. Вскоре, смирившись с ее внезапной «тормознутостью» соседушки переключились на Мелодика, фее только несколько раз с бесконечно терпеливой строгостью, словно маленькому ребенку, повторили, чтобы без крайней необходимости не светила своей магией на территории монастыря, поскольку такой «факел» привлечет внимание не только всех монахов, но и, пожалуй, окрестных жителей! Дью фыркала и требовала не держать ее за дуру, на что получала не менее многозначительное – и крайне обидное – фырканье. Но настроения рассориться до скандала, сейчас, когда проклюнулось такое интересное приключение, не было. Достаточно того, что эти вредины на свою вылазку в мир Мелоди не пожелали ее взять, уж теперь-то фея планировала наверстать упущенное!

Монастырь Светлый Камень располагался в восточных горах, на одной из одиноких вершин, подобно какой-нибудь обители древних великих магов, объявивших себя для остальных обитателей мира божествами. Так высоко, что, подлетая к нему на корабле, можно было подумать, что бледно-золотистая крепость построена прямо на рыхлой облачной подушке. Просто, ни дать ни взять, чудесный замок в небесах! Монахи, правда, на статус божеств, пиры и жертвоприношения отнюдь не претендовали. Хотя, конечно, жертвоприношениями с некоторой натяжкой можно было и счесть содержание храма за счет налогоплательщиков, поскольку «инквизиторы» являлись неотъемлемой частью оригинального государственного аппарата на Магиксе, но жизнь здесь предпочитали скромную, даже аскетичную, а почти все свое время посвящали боевым тренировкам, причем некоторым их умениям, по слухам, и выпускники Фонтароссы могли позавидовать. Но главное, конечно, было не в этом их умении. Особенностью, за которую монахов обычно принимали в ряды, был, хотя и частичный, но весьма редкий во всех волшебных королевствах иммунитет к магии. Сами будучи совершенно лишены магических способностей, воины храма могли успешно сопротивляться любым заклинаниям, кроме уж самых мощных и замысловатых. Минусом для них лично в этом было то, что монахи теряли возможность пользоваться почти всеми плодами магического прогресса, составляющими, по сути, восемьдесят процентов всех благ цивилизации. Впрочем, трудно назвать плюсом и то, что именно они вынуждены были принять на себя роль, пожалуй, единственной карательной инстанции за магические преступления. Ведьмы потому и прозвали храм «застенками инквизиции», что небесная крепость служила не столько убежищем, сколько тюрьмой для теоретически поддающихся исправлению магических преступников. При всех этих разговорах о духовном поиске и самоотречении, в этом и была самая значимая роль монахов светлого камня – тюремщики.
Впрочем, «крепостью на облаках» что Дьерра, что Мелодик могли любоваться разве что на картинках и экране, поскольку к монастырю отнюдь не подлетали – ни на корабле, ни, так сказать, самостоятельно. Вместо эстетического наслаждения от панорамы шикарного вида, им предстояло нудно карабкаться по скалам – причем Дью даже фейского обличья принять не разрешили, что значительно ускорило бы процесс – даже сквозь перчатки сдирая руки о трос и с болью глотая холодный и разряженный горный воздух, от которого у девушки то и дело начинала кружиться голова, а перед глазами плясать рой полупрозрачных, как непрофессиональные фантомы, мошек. Большую часть подъема Мелодику пришлось практически волоком тащить спутницу за собой, хорошо еще, что благодаря ее субтильному сложению, это даже у не слишком атлетичного юноши получалось более-менее сносно. Конечно, со «дна» храм тоже охраняли, но все-таки выходило это чуть менее внимательно, нежели со всех остальных сторон. Наверное, монахи с трудом себе представляли придурков, решивших без всякой магии ползать по скалам, как мухи по какой-нибудь стенке.
«Я и сама это с трудом представляю…» – мысленно призналась себе Дьерра, как сквозь вату слушая приглушенные ругательства своего соучастника, и наотрез отказавшись открывать зажмуренные глаза. Никогда бы не подумала, что может боятся высоты, тем более так, до потери ориентации в пространстве. Оказалось, что без возможности расправить крылья – боится и еще как! Сколько девушка себя ни убеждала, что, даже сорвавшись с троса, вполне успеет превратиться уже в падении, хоть несколько раз туда-обратно, самовнушение помогало слабо. К тому же, не то от холода, не то от страха, не то от разряженного воздуха на такой высоте у девушки почему-то весьма паршиво стала работать голова, что, если не успеет преобразиться, окончательно ошеломленная падением?
Сознание окончательно поплыло и девушка почти безвольно повисла на уже уставшем браниться и только сердито пыхтящем Мелодике. К счастью, обращаться с этими… как их вообще? – стреляющими крючьями с тросом штуковинами он в этой своей школе героев научился обращаться не так уж плохо. Непонятно откуда нахлынуло плавное ощущение полета, причем явно не на собственных крыльях. Чем-то это напоминало постепенное пробуждение, когда одновременно, хотя и размыто, воспринимаешь и постепенно расползающийся в сознании мир сновидений, и проступающую сквозь него реальность: Дьерра одновременно вполне четко осознавала, что продолжает мертвым грузом болтаться над пропастью, неловко удерживаемая юношей, даже четко слышала его слегка сбитое от нагрузки и возмущения дыхание, но вместе с тем, почему-то неожиданно реально вообразила себя в седле на величественно плывущем по небу драконе. Внизу так же бескрайне, но совершенно не пугая, простирались ржавые красновато-рыжие степи и холмы, на которых, должно быть, паслись какие-то звери, с высоты различимые только в качестве крошечных точек на фоне земли, по обе стороны вздымались и опадали, каждый раз распушая и без того растрепавшиеся волосы Дьерры резким порывом ветра, огромные кожистые крылья, а по отливающей металлом чешуе в лучах солнца каждый раз пробегали целые звездопады ослепительных искр.
- Или ты прекратишь валять дурака, или я тебя отпускаю! – приглушенно рявкнул прямо в ухо девушке Мелодик, вдребезги разбивая нахлынувшее видение. – Я уже начинаю жалеть, что согласился именно тебя взять в качестве спутницы!
- Блейз не лучше моего умеет ползать по вертикальным поверхностям, а тащить ее было бы килограмм на восемь тяжелее! – огрызнулась Дью, с сожалением констатируя, что ни дракона, ни степей – внизу простиралась только затянутая липким мокрым туманом бездна, ни даже солнца, уже часа полтора, как исчезнувшего за горизонтом, не было и в помине. Интересно, что это была за греза такая?
«Или воспоминание?» – с невольно екнувшим сердцем переспросила себя девушка.
Мелодик еще что-то недовольно, но совершенно неразборчиво, пробурчал и смолк, наверное, экономя дыхание. Хотя, скорее, просто не нашел аргументов для спора: насчет Блейз его наверняка посещали те же самые мысли, а оправляться совсем без магической поддержки, хотя прибегнуть к ней и предстояло лишь в последний момент и только в случае той самой «крайней необходимости» (обещавшим наступить почти наверняка) парень точно бы не рискнул.
Снизу нависающий над горными ущельями, да еще в сгущающейся темноте, пусть и на фоне довольно светлого неба, храм выглядел куда менее завораживающе величественным, а скорее давяще-зловещим. Торентуволле всеми ее намеренными архитектурными решениями никогда не удавалось добиться столь же колоссального эффекта. Впрочем, тюрьма есть тюрьма, какими бы завитушками ее ни украшали – хоть в узорчик из ромашек раскрась!
- Почти на месте, – едва слышно шевельнул губами Мелодик, фиксируя на скале очередной крюк  и повисая под небольшим углом, одной рукой продолжая придерживать Дьерру, другой – шаря по широкому поясу со снаряжением в поисках еще каких-то хитроумных приспособлений. – Да держись же ты! Теперь начинается по-настоящему трудное…
А раньше, получается, была так, увеселительная прогулка?! Но от комментариев Дьерра воздержалась, опасаясь, что ей с новой силой примутся напоминать о «сачковании» на протяжении почти всего подъема. Да и пробираться внутрь самого монастыря, проскользнув под бдительными очами почти к любой магии иммунных служителей, действительно вполне могло оказаться задачкой еще посложнее изматывающего подъема.
- Севериан заявил, когда согласился одолжить эту… штуковину, что за подарок его любимой бабушки я, если что, головой отвечу, – наконец, нашарив на поясе искомое, Мелодик высвободил вторую руку и принялся шарить, закрепляя что-то на краешке словно врастающей в камни (или вырастающей прямо из них) высоченной стены крепости. – причем сказал это таким тоном, что мне почему-то кажется, будто это была не аллегория. Спускаемся чуть ниже!
Обхватив тихо охнувшую девушку за пояс, Мелодик буквально отодрал ее от каменного уступа и – Дьерра едва сдержала испуганный вскрик – отцепил один из тросов, позволяя им обоим ухнуть метра на полтора вниз, повиснув болтаться на остальных канатах. После чего поспешно прикрыл и ей и себе головы полой широкого синего плаща.
Даже сквозь плотную ткань непонятного состава их обожгло хлынувшим сверху холодом, словно бочку зачерпнутой сразу из ледникового источника воды на головы вылили, честное слово. Дьерра судорожно вцепилась в кадета, наверное, сжав его настолько сильно, что юноша охнул и неразборчиво выругался.
- Ты что, совсем ненормальный? А если бы эта… штука и трос сделала бы хрупким, так, что он порвался бы о камни и мы сверзились?! – раздраженно прошипела девушка, когда они поднялись обратно и Мелодик принялся чем-то вроде удлиненного сверла крошить словно остекленевшие камни стены. Степень охлаждения, конечно, торсу досталась далеко не та, но он и потоньше стены будет! – Я-то всегда могу превратиться, но не думай, что стала бы тут грузовой вертолет изображать, тебя вылавливая!
- Я почему-то грузовой лифт изображал! – не оборачиваясь, так же, едва слышно, огрызнулся Мелодик. – Металлы к такому воздействию гораздо устойчивее. А за меня вообще можешь не беспокоиться, в снаряжении и дельтаплан есть, правда он на случай срочного отступления…
Просто поразительно, как эти Специалисты в своих комбинезонах, у которых не то, что карманов – даже швов нет, ухитряются рассовать такое количество всевозможных разностей, что даже ни в одну дамскую сумочку со встроенной функцией четвертого измерения, не помещалось бы! И ведь не используют никакой магии…
Дью упрямо сказала «бу» себе под нос, но больше вязаться к спутнику с разговорами и спорами не стала, опасаясь, что даже приглушенная перепалка может привлечь внимание охраняющих территорию храмовиков.
- Дамы вперед! – с фальшивым насквозь заискиванием кивая на проковырянную в стене узкую нору, сообщил юноша. Ну, разумеется. Вдруг там, впереди, что-то опасное! Но в лаз Дьерра послушно нырнула, воздержавших от вертящихся на языке комментариев. Ей удалось преодолеть «кроличью нору» без особых трудностей, а вот Мелодик, оказавшийся, как ни крути, и в целом крупнее и шире в плечах, провозился значительно дольше, заставив девушку несколько тянущихся невыносимо долго минут вжиматься в стену, панически гадая, почему на его шебуршение и пыхтение не сбежались еще все окрестные охранники.
Не смотря на царящий на горных вершинах – даже без всех этих жутких приспособлений, которые Севериану дарила бабушка, наверное, примерно так же, как более заурядные бабушки дарят внукам шарфики или свитера собственноручной вязки – пронзительный холод, во внутреннем дворе монастыря уже вовсю цвела, подслащая горный воздух легким ароматом, пурпурная вишня, до цветения которой в долине еще оставалось не меньше месяца. Еще здесь было несколько матово поблескивающих в полутьме небольших прудиков с резными мостиками и непонятного предназначения каменных сооружений.
- Ну и где та башня для «особо опасных», про которую они говорили? – почти беззвучно шевеля губами, спросила Дьерра, когда ее спутник все-таки сумел выползти из чересчур узкого лаза и, отряхивая форменный мундир от каменно-ледяной крошки, распрямился рядом.
- Насколько я помню, в самом центре крепости…
Вот неужели ей так необходимо было услышать именно это лишний раз?
Впрочем, до башни они тоже каким-то уже слегка подозрительным образом ухитрились добраться почти без проблем. Девушка, вновь оказавшаяся в роли бесполезного балласта – ее-то разведывательной деятельности никто не учил – уже с усилием отгоняла паранойяльные мысли, что у монахов, может быть, и принято всех с легкостью впускать, а потом никого не выпускать? Не может же такого быть, чтобы никого из здешних заключенных не пытались на протяжении всей истории крепости вытащить подельники, так сказать, со стороны! Впрочем, она уже почти ждала с нетерпением какого-нибудь подвоха со стороны монахов, чтобы, наконец-то, проявить себя в полной мере и, главное, продемонстрировать вечно недовольному ее обществом спутнику, что вовсе не бесполезна.
Хотя и не настолько, чтобы намеренно попадаться на глаза охране – по крайней мере, пока цели они не достигли. Отложит это удовольствие на обратный путь!
У массивных дверей нужной башни, конечно, дежурила охрана в островке света, не оставляя никакой возможности незамеченными проскользнуть мимо. Стражей было двое, так что рассчитывать и не то, что оба зачем-нибудь вдруг срочно отлучаться с поста не приходилось, так что к дверям лазутчики предусмотрительно не стали даже приближаться. Вместо этого Мелодик свернул в противоположную сторону, обходя башню по дуге и, судя по сосредоточенности на остром лице, внимательно считая шаги. На всякий случай след в след повторяя каждое его движение, Дью держалась чуть позади. Наконец юноша остановился – кажется, с прямо противоположной входу стороны башни – и, снова прикрепив на каменную кладку одолженную криовспышку, поспешно отступил назад.
Монахов, дежурящих внутри, к счастью, тех оказалось всего трое, пришлось все-таки нейтрализовать. Разумеется, испытывать судьбу, предлагая тюремщикам честный бой, юноша не стал. Когда они с Дьеррой поспешно оказались под завитком массивной каменной лестницы внутри башни, он отрепетированным жестом потребовал, чтобы девочка воткнула в уши заранее ей выданные… наверное, это все же были беруши, как бы их там по-умному ни называли. Только выглядели крошечные затычки практически как динамики беспроводного микроплеера. Потом отстегнул от пояса напоминающую плоскую шайбу «звуковую бомбу» и, что-то на ней отрегулировав, перебросил вверх, на лестницу. Подобные «бомбы» могли как истошно вопить, так и издавать звуки на, вроде бы, неразличимых на слух частотах, но заставляющие людей терять сознание – именно последнюю функцию музыкант и намеревался использовать.
- Как-то все слишком уж гладко получается! – поделилась своими опасениями Дью, когда они вышли из-за лестницы, оглядываясь и рассматривая тела попадавших монахов. Кажется, снаружи никто ничего не заметил, главное, чтобы охранникам входа не вздумалось пройтись по периметру, потому что тогда они непременно обнаружили бы импровизированный «подкоп» в стене башни гораздо более заметный, нежели во внешнем ограждении.
- Не каркай! – так же тихо отрезал Мелодик. Поднявшись по лестнице – девушка, правда, едва не сверзилась, споткнувшись об одного из потерявших сознания от «визжалки» монахов – они оказались перед еще одними дверьми, вернее даже, не дверьми, а широкой каменной аркой, в которой занавесью переливался всеми цветами радуги непрозрачный преломляющийся свет. Юноша, не сбиваясь с шага, прошел сквозь него, и Дьерре ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
Вместо не такого уж просторного каменного помещения, которое должно было бы быть внутри, подростки оказались на довольно лубочного вида лугу, пестро расцвеченном чересчур, до рези в глазах, яркими цветочками, кое-где были редко понатыканы цветущие же деревца, между которыми мельтешили в воздухе разноцветные стайки бабочек и каких-то  крошечных птиц. Где-то на горизонте цветущую холмистую равнину обрамляли не лишенные живописности горные пики, но, судя по небрежному исполнению, чисто декоративные – дойти до них вряд ли получилось бы, хоть до конца жизни бреди, стараясь покинуть ярко расцвеченную долину.
- И это место так пугало когда-то леди Айсольду? – не сдержавшись, Дьерра пробормотала это вслух. Всем, чем можно было пытать в подобных «застенках» – скукой!  Они словно очутились внутри картинки не особенно талантливого и одаренного фантазией, зато, несомненно, жизнерадостного и добродушного художника. Правда, что-то в «нарисованной» действительности было не так, что-то украдкой действовало на нервы, но девушка улавливала это лишь краем сознания, не вполне понимая, в чем же дело. – И здесь… так тихо.
Яркая картинка совсем не сопровождалась звуками. Даже птицы не щебетали, а высокие травы на холмах шевелились на легком ветерке без малейшего шелеста.
- Тихо, – повторил Мелодик, с невольной нервозностью передергивая плечами. Кажется, его окружающая обстановка напрягала гораздо сильнее, нежели спутницу. – кажется, она по-прежнему предпочитает слушать одну только себя… до такой степени, что храмовики решили ее не нервировать. Пойдем…
- Но я никого не вижу, – желания до бесконечности блуждать между холмов и цветущих деревьев у Дьерры не было ни малейшего, а как ориентироваться во «внутреннем» пространстве этой расписанной под хохлому темницы ни она, ни юноша знать не могли. Не потерять бы арку-вход, через который не помешает еще и выйти!
- Мы услышим! – туманно пообещал музыкант.
Неизвестно, как он сам, но черная фея почувствовала что-то гораздо раньше, чем услышала по-настоящему, ушами. Правда, поначалу девушка списала все на одолевающую ее все это время нервозность, но вскоре и до слуха долетела… не песенка даже, а что-то вроде речитативом растягиваемой считалочки или стихотворения. Из-за царящей во всем прочем густой тишины, Мелодик оказался прав – услышали они гораздо раньше, чем смогли увидеть на склоне одного из небольших холмов, вокруг которых пришлось зайцами петлять, сидящую на траве совсем еще молодую женщину в светлом балахоне. Ветерок слегка шевелил мягкие каштановые волосы, в длинных тонких пальцах женщина держала наполовину сплетенный венок из здешних «нарисованных» цветочков, но взгляд – не просто отсутствующий, а какой-то совершенно мертвый, был устремлен в одну точку. На слегка осунувшемся лице жили только губы, безостановочно шевелящиеся, выпуская монотонную, словно игра старенькой поскрипывающей шарманки, песню-считалку :

Первая Алиса, что вошла в Страну Чудес,
Храброй девушкой была с мечом на перевес.
Представала храбро пред опасностью любой,
Путь кроваво-красный оставляя за собой.

Но однажды ночью, в страшной леса глубине,
Стала узницей она и сгинула во тьме.
Если бы не след кровавый, было б мирно всё -
Словно никогда на свете не было её.

Стал второй Алисою талантливый певец,
Распевая арии на всю Страну Чудес.
Зачаруя голосом доверчивый народ,
Создал он безумный мир фальшивых звонких нот.
(Вокалоиды  «Жертвоприношение Алисы»)
- Доброй ночи, леди Серена, – какое-то время неподвижно постояв над ничего не замечающей одномирянкой, заговорил Мелодик. Речитатив оборвался.
- Ночи… – хрипло повторила женщина поднимая взгляд на неподвижно застывшее, словно акварелью нарисованное на небе полуденное солнце. Наверное, этому мирку было безразлично, день или ночь сейчас снаружи. Вдоволь налюбовавшись неподвижным светилом, Серена все-таки соизволила обратить внимание на своих посетителей, переводя свой мертвый взгляд с юноши на Дьерру и обратно. Потом… в ее пустых глазах словно что-то вспыхнуло. Женщина болезненно передернулась, словно желая, но не имея возможности удержать что-то, и, болезненно морщась каждый раз, когда собственный не повинующийся хозяйке голос скрипел и потрескивал, как запись на старой пленке, снова – как через силу – запела:

Снова стонет этот мир в огне пожара,
Снова скалятся звериные глазницы.
Только бьется голос проклятого дара,
Словно в клетке золотой лесная птица.

Сердце бьется в пустоте набатным звоном,
Гриф гитары сжат холодными руками.
Дар певца - пробить железные заслоны
На втором витке Спирали Мирозданья.
(Мартиэль «Голос крови»)
Мелодик и Дью с одинаковой растерянностью переглянулись. Потом девушка, многозначительно скосив глаза в сторону Серены, крутанула указательным пальцем приподнятой руки у своего виска. Она понятия не имела, была ли эта особа такой с самого начала, или плен и потеря смычка окончательно подкосили, но одно было ясно – в имперской наместнице королевства Мелоди не осталось даже тени здравого рассудка. О чем Мелодик хотел договариваться с такой? Юноша, словно извиняясь за что-то, едва заметно пожал плечами.
- Я по-прежнему слышу, – трудно было сказать, заметила ли Серена этот обмен красноречивыми взглядами. – все эти годы, я все так же слышу… А скрипка сломалась! И даже полученная от Повелителя сила не помогает.
- Леди Серена, – поколебавшись, Мелодик присел на траву напротив женщины, заглядывая в отстраненное, как маска, лицо. – именно об этом я и хотел с Вами поговорить. Вы ведь хотите получить свой смычок обратно…
- Ты бы еще спросил, хочу ли я получить обратно, например, собственную отрубленную голову, мой мальчик! – слегка даже очнувшись от своего полутрансового состояния, горько хмыкнула наместница. – Вот только обратно ее ни один целитель не прирастит!
- Я хотел предложить Вам Турнир. По всем правилам – за титул Маэстро и… и за право на этот артефакт. Это же единственный способ снять заклятье с Мелоди, так?
- И зачем мне соревноваться за то, что и так мое? Смычок – часть меня… и королевство, сколько бы вы меня здесь ни держали, сейчас только в моей власти. Думаю, некоторым приходится даже тяжелее, чем мне самой… В чем моя выгода?
- Сколько силы Вам бы ни дал Повелитель, он не сделает Вас Маэстро! – довольно резко ответил юноша, нахмурившись. – Говорите, смычок – часть Вас самой. Но Вы, Вы так и не стали частью королевства Мелоди. Вы можете удерживать его в своих руках, но оно – не Ваше. Никто и ничто, кроме победы на Турнире, не сможет этого изменить!
Серена резко развела руки, разрывая почти уже сплетенный венок, и изломанные цветы беспорядочно рассыпались с ее скрючившихся тонких пальцев.
- Почему-то мне не кажется, что твою идею одобрили, – кажется, даже с легкой насмешкой заметила она.
- Я ни к кому и не ходил за одобрением! – огрызнулся Мелодик. – Это мое предложение – лично Вам. В любом случае, Вы же не хотите оставаться здесь, – он обвел широким жестом лубочно-живописные цветущие холмы. – навсегда?
- По-твоему, мне здесь так уж плохо? Несомненно, я выдержу гораздо дольше, чем граждане королевства Мелоди, мальчик! Но, если ты настолько тщеславен, что хочешь рискнуть, предполагая, что один только твой талант способен перевесить всю волшебную силу искусства, я согласна. Клянусь, я буду играть честно… можно себе это позволить, когда все козыри и так в моих руках.
Она протянула уже вставшему на ноги Мелодику тонкую руку, позволяя любезно помочь себе подняться с травы.
- Правда – на случай, если вдруг вы не в курсе – из этого места нет выхода. Во всяком случае, без ведома охраны…
Кажется, пришла, наконец, пора выхода самой Дьерры, уже изнывающей от нетерпения.
- Что ты там бормотала про «стонет мир в огне пожара»? – расплываясь в широкой улыбке риторически вопросила она. И, миг подумав, дополнила свои слова отработанным – пока что только на четверочку – на курсах драматургических эффектов, безумным хохотом, который, может быть, был и не безупречен технически, зато, как говориться, от души.
За спиной вспорхнувшей в акварельное небо девушки раскрылись небольшие черные крылья – и иллюзорный мирок запылал.
Как и стоило ожидать, в Монастыре, месте, по определению враждебном магии как таковой, установить сумели только довольно простенькую и примитивную «виртуальную реальность», лопнувшую бы, словно мыльный пузырь, при применении и гораздо менее мощной магии (потому у всех пленников способности блокировались наглухо), но изнывающей от нетерпения Дью очень уж хотелось действовать грандиозно. Правда, не успели клубы черного дыма от охватившего чернеющие холмы и полыхающие факелами деревья пламени толком заволочь нарисованное небо, как сам лубочный мирок расползся рваными ошметками, оставив фею, Мелодика и Серену в совершенно пустом зале, перед аркой в коридор, где уже толпились ощетинившиеся оружием монахи. Едва не захлопав по детски в ладоши от радости видеть эти хмурые рожи, Дьерра пригоршней швырнула в их сторону с полсотни мелких, жалящих, как осиный рой, огненных шариков. Правда, большинство из них со вспышками разбились о легкие доспехи поверх туник, не то, что вреда не причинив, а оставшись практически не замеченными. Напротив, монахи резво рванули вперед, намереваясь взять пленницу и незваных гостей в «клещи». Озадаченная Дьерра соткала шарик побольше, примерно с волейбольный мяч размерами, и характерным для волейбола же хлопком ладони отправила его навстречу несущемуся первым здоровяку с длинным тонким хвостиком на макушке выбритой со всех сторон вокруг этого «хвоста» головы. Взорвавшись, шар слегка отшвырнул монаха назад, но ожога тот будто бы и не почувствовал.
- Только не говори, что… Равена и Блейз же тебя предупредили, о том, что магические атаки на них не действуют!
- МОИ магические атаки действуют на всех! – порядком разозлившись, больше на занудливого спутника, чем на «огнеустойчивых» храмовиков, отрезала черная фея. – На старт, внимание…
Дью вскинула и резко опустила руки, посылая в сторону запрудивших единственный выход монахов сплошную волну ревущего пламени. Кажется, так далеко их иммунитет все-таки не простирался, вернее, его хватило только на то, чтобы не позволить поджарить охрану до хрустящей корочки, только сметя и впечатав в стены коридора взрывной волной.
- … Ходу! – первой рванувшись в освободившийся проход, уже с немного детским ликованием завопила Дьерра. Мелодик, волоча за руку почти безучастную к происходящему Серену, послушно сорвался следом. Как и договорились, ему предстояло пробиваться на стены, чтобы, если портал вдруг не откроется вовремя, уматывать вместе с отвоеванной Сереной «своим летом», с помощью того же прихваченного на всякий случай дельтаплана, а фея, которой вменялось прикрывать отступление, пожалуй, все-таки излишне вошла во вкус и, захлестнутая азартом, металась над внутренним монастырским двором, поливая пламенем не только тех монахов, кто пытался как-то перекрыть дорогу ее уматывающим спутникам, но и всех, кому просто не повезло попасть в поле зрения. От шикарных зарослей пурпурной вишни вскоре остались только кривые обугленные палки, вода в прудиках кипела, судя по отчетливо распространяющемуся аромату, вместе с обитавшими там декоративными рыбками – кажется, Дью удалось открыть новый способ приготовления ухи – а резные мостики уже осыпались угольками в получившийся «супчик». Монахи страдали от беспорядочных атак гораздо меньше, нежели убранство монастырского садика, но захлестнутую азартом девушку это не особенно огорчало – тем веселее.
- Дью, портал! – истошно рявкнул с одной из опоясывающих внешний периметр между башенок стен своим поставленным голосом Мелодик. Хотелось бы знать, на какое место этот голосок так «ставили»! Слегка разочарованная таким скорым прекращением веселья, фея, тем не менее, послушалась и набрала высоту, чтобы присоединиться к юноше и Серене. Что-то невнятно подсказывало, что, как только на помощь монахам прибудут еще и маги из города, очень весело здесь станет уже не ей, а активировать порталы и устроить вызвать подмогу – такого уж большого количества времени не потребует.
Портал раскрылся почти одновременно с тем, как черные полусапожки Дьерры коснулись камней на стене, но улепетнуть в него определенно не было никакой возможности, поскольку в обратном направлении стрелой вылетели Блейз и Равена. Вторая прижимала к себе злополучный скрипичный смычок, при виде которого впавшая было в окончательную прострацию Серена заметно оживилась, но даже в паническом отступлении ведьмочка с украденным артефактом предусмотрительно держалась на безопасной дистанции.
- Слопывай портал, живо! – сама слишком занятая активацией другого, взвизгнула блондинка. Дьерра послушалась, без затей швырнув в подрагивающий межпространственный столб еще одним огненным шариком, который должен был разрушить структуру перемещающего заклинания. Буквально за миг до того, как портал «схлопнулся»,черная фея каки-то образом успела очень-очень четко рассмотреть по ту сторону руины директорского кабинета в черном снегопаде осыпающейся сажи и застывшую на миг живописном изваянием тоже черную-пречерную, словно антрацитовая статуя, за исключением горящих – не хуже пары фонариков –  золотом глаз, фигуру директрисы в самом центре погрома.
На несколько мгновений Дьерра оцепенела от ужаса пере уже закрывшемся порталом – и эти несколько мгновений стали роковыми – нырнуть в другой открывшийся портал вслед за остальными черная фея не успела, какие-то сволочи цепко схватили сзади, умело скрутив по рукам и ногам, а на голову в то же мгновение нахлобучили блокирующий магию обруч, так и не позволив пышущему внутри негодованию вырваться на свободу, вспыхнув уже буквально. Второй портал с неслышимым в собственных негодующих воплях и ругани хлопком погас прямо на глазах Дью.

Мелодик
И пусть нет у меня ни ножа, ни клинка,
Моя песня, как сталь, остра и звонка.
Сила слов велика, песней можно убить,
Рассказать обо всём и в своём убедить.
Ей великая власть над сердцами дана,
И сильнее меча в битве будет она.
Тэм Гринхилл «Баллада о воине и менестреле»
Возможно, поступать так было неправильно. То есть, нет, не так: юноша был абсолютно уверен, что закрывать портал, оставив Дьерру на территории горного монастыря, было совсем не по-товарищески, но эта уверенность не играла ровным счетом никакой роли. Во-первых, потому, что иначе не получалось. Не съедят же ее эти монахи, пусть и обозленные выходкой вконец обнаглевших студентов, а кидаться обратно, на выручку черной фее обозначало бы только попасться уже всей компанией, благополучно поставив креста на всей его затее. Как бы Мелодик ни был благодарен и Дью тоже, не настолько она была для него другом, чтобы хоть ненадолго засомневаться в приоритетах. Во-вторых, юношу, собственно, никто и не спрашивал во всей этой суматохе, портал закрывали ведьмы, пока он, вынырнув с противоположной стороны, по инерции оттащил Серену подальше. То ли пытаясь освободить путь остальным, то ли на случай, если кто-то из монахов все-таки последует за беглецами – хотя конкретно в тот момент ни о чем этом и не задумывался.
И ведьмы, кажется, ни капельки не беспокоились по этому поводу, хотя Дьерра была их… наверное, все-таки была их подругой? В отношениях и иерархии внутри тройки юный музыкант пока еще не успел разобраться, но по каким еще причинам Равена и Блейз вообще стали бы таскать фею всюду с собой? И участвовать в этой их затее ей с какой еще стати?
- Они не отследят направление портала? – деловито поинтересовалась Блейз. Конечно, суммировав все их «хулиганские» действия, не так-то трудно было догадаться, куда подростки планируют направиться, но все-таки Мелодия – довольно большое королевство, да и в столице поиски беглецов заняли бы какое-то время. И светловолосая ведьмочка небезосновательно беспокоилась за то, чтобы этого времени оказалось побольше. Равена, почти полностью погруженная во вдумчивое изучение смычка под ревнивыми взглядами законной владелицы артефакта, пренебрежительно хмыкнула.
- Обижаешь! Я создала такую путаницу ложных ответвлений, что даже мамуля ее моментально не распутает.
Заметив, что при разговоре с товаркой ментальная ведьмочка даже головы не повернула, продолжая почти зачарованно рассматривать смычок, Мелодик ощутил укол беспокойства. Колдуньи, особенно в молодости, частенько попадали почти в наркотическую зависимость от источников могущества, буквально голову были способны – и готовы – ради подобных артефактов потерять, а Равена к тому же еще обладала магией, пусть и не родственной, но все равно довольно близкой к «великой силе искусства».  Да и сама, в общем-то не отрицала, что заполучить смычок изначально было для нее большим соблазном, правда, как счел юноша, просто не желая признаваться в желании ему помочь. Если при первой их вылазке на Мелоди у нее еще могли быть какие-то корыстные цели, то теперь-то какой в этом смысл? Стащить смычок в собственное пользование девушка могла бы, не помогая ему при этом организовывать побег Серены! Но, какими бы ни были изначальные мотивы, сейчас, когда артефакт оказался в руках Равены, чувствовалось, что расстаться с ним ей будет, как минимум, непросто.
В столице Гармонии ничего за три месяца особо не изменилось. Только в безмолвии чувствовалась еще сильнее сгустившаяся безысходность. Нервно передернувшись, Мелодик невольно вспомнил отчеты Митрила, возглавляющего местную стражу, сетующего на то, что главным занятием его подчиненных стало пресечение попыток самоубийств… и что за абсолютно всеми жителями уследить все равно не получалось – стражи банально не хватало, чтобы каждого постоянно караулить, да и предсказать, у кого в следующий момент сдадут нервы, чтобы для его же собственного блага изолировать с безопасном помещении, было затруднительно. После таких отчетов очень не хотелось оставлять в одиночестве саму Маэстро Музу, так, на всякий случай…
«Я все исправлю. Непременно. Просто не имею права провалить затею!»
На самом деле, не смотря на целый рой поводов для волнения, больше всего и со все нарастающей громкостью юношу терзал совсем другой вопрос – что он сам станет делать, если выиграть честно не получается, а проигрывать, отвечая за столько судеб, ему просто нельзя? Не тот ли это случай, когда придерживаться любых принципов неосуществимо?
«Ну, конечно! Сначала мы бросили Дью – потому что «иначе не получалось», теперь – эти мысли о том, что можно пренебречь законами Гармонии – о, разумеется, опять с том случае, если нельзя будет иначе! Но ведь так оно и есть! Слишком многое поставлено на карту… Наверное, лучше просто не задумываться о том, что это неправильно – так же, как не задумываются ведьмы. Правильного-то пути, по сути, и нет…»
Почему-то всплыли в памяти недавние предостережения Ривена о «не той компании». Ладно еще, когда мама волнуется – и, судя по тому, что лезет ему в голову теперь, небезосновательно волнуется – о том, как на Мелодика влияют его новые знакомые (называть их «друзьями» даже в мыслях пока что было все-таки поспешно и несколько рискованно), но услышать подобное от наемника, живущего в одной реальности с этими ведьмами… Было, по меньшей мере, удивительно.
Сейчас путь беглецов лежал не к центральному Хармони-Холлу, под который была отведена значительная часть дворца, а на окраину столицы, на юге, где подъем гористой местности был наиболее пологим, а потому в пышном саду или, скорее даже, небольшом парке, сохранился бережно охраняемый амфитеатр, не просто древний, а, пожалуй, один из первых возведенных в Гармонии зданий – и единственный, сохранившийся с тех времен. Для своего возраста сооружение выглядело более чем неплохо, отнюдь не производя впечатления развалин, чуть ли не единственной данью «древности» был густо оплетающий большую часть вертикальных стен плющ. Над каменной окружностью почти нависал – хотя, по большей части, так просто казалось, если смотреть снизу, пологий заросший травой утес ближайшей горы. Выглядело это немного жутковато, зато испокон веков обеспечивало большее количество зрительских мест, хотя и, конечно, не самых роскошных. Залы современной оперы, при всей своей огромности, не могли вместить всех желающих полюбоваться на Турниры, доступ туда был не то, чтобы слишком строгой, но особой привилегией. К амфитеатру же люди собирались не только со всей столицы и окрестностей, в те времена, когда Турниры проводились здесь, за чертой города, но и приезжали со всего королевства. Но уже больше века минуло с тех пор, как Зенит познакомил прочие миры с телесигналом, после чего лично присутствовать нужда сохранилась лишь у особо уполномоченных или особо восторженных.
Впрочем, сегодняшнему Турниру предстояло протекать почти и вовсе без зрителей.
Равену, быстрее всех пробежавшую по каменным ступеням и выбежавшую на круглую, непривычно окруженную со всех сторон, пусть и пустующими, но зрительскими рядами, это ни капельки не смутило. Остановившись прямо в центре потертого, но не выщербленного, каменного круга, девушка крутанулась вокруг себя, подняв маленький вихрь взметнувшимися темными волосами и подолом длинной юбки. Взметнувшая атакующей змейкой рука со смычком торжественно, хотя и с долей насмешки, указывала в небо.
- Итак, в этом краю, краю красоты и чудесных песен, сегодня, в ночь весеннего равноденствия, пусть ветер, поющий в горах и цветущие долины станут свидетелями нашего праздника! Свидетелями того, как мы будем петь песни и выбирать наших героев! И где аплодисменты? – демонстративно нахмурившись, она демонстративно постучала ладонью по тыльной стороне второй руки. Пустые скамьи на глазах заполнились изображающими зрительский восторг миражами, многие лица показались Мелодику знакомыми – это были студенты из Фонтароссы, Алфеи и, в основном, конечно, Торрентуволлы, с которыми ему, как и Равене, не так уж редко приходилось сталкиваться в городке. Правда, можно было заметить и то, что для массовости некоторые образы колдунья продублировала – в толпе частенько попадались одни и те же лица в нескольких экземплярах. Напутственные похлопывания самой чаровницы потонули в шквале аплодисментов, но Равена снова вскинула смычок, заставляя прозвучать над амфитеатром звон невидимого гонга, призывая к тишине.
В окутанном вуалью Безмолвия городке и гонг и голос самой ведьмочки приобрели особую звучность и Мелодику подумалось, что вскоре ряды фантомов пополнятся уже настоящими зрителями, по крайней мере, из окрестных районов. Успеть бы до того, как на импровизированный Турнир подоспеет и столичная стража… Лишнего времени на все эти представления не было, но одергивать Равену юноше не захотелось.
- И долго ты еще намерена кривляться, ведьма? – глухо спросила тоже уже вышедшая на сцену Серена, поймав второй кончик смычка и явно подавляя желание вырвать его из рук девушки. Не из честного следования устному соглашению, конечно, а из опасения повредить ценный артефакт. – Отдай его мне – и начнем, наконец!
- Э, нет, дорогуша! Мел, может быть, наивный и непредусмотрительный, как все порядочные люди, но не пытайся обмануть обманщицу. Сперва ты по всем правилам поклянешься Силой, что не передумаешь, едва получив в руки свой смычок, и что состязание будет честным.
- Я уже пообещала, но раз уж ты судишь по себе – клянусь! – нетерпеливо хмурясь, согласилась наместница. – Клянусь, что не попытаюсь сбежать или напасть на вас, получив смычок, а так же честно выступить в Турнире – тем более, магией некоторые силы не обманешь. Я не смогла бы на них воздействовать, даже захотев. Это все?
Равена колебалась, но Мелодик едва заметно коснулся рукой ее плеча, покосившись в сторону Серены и кивнув, чтобы продемонстрировать, что на сей раз согласен с женщиной. Тянуть с началом Турнира становилось все опаснее. Недовольно скривившись, колдунья все-таки отдала артефакт, но со сцены уходить, чтобы присоединиться к устроившейся в первом ряду Блейз, не стала, а только отступила на пару шагов, не сводя с Серены подозрительного взгляда.
- Поскольку нас всего-то двое, – изменившимся глубоким и чистым голосом произнесла та, обращаясь к Мелодику. – думаю, есть смысл начать сразу с третьего раунда. И, коль скоро это ты бросил мне вызов, первой выступаю я!
Юноша без раздумий кивнул. Хотя мечтательная улыбка наместницы в этот момент ему совершенно не понравилась. С другой стороны, почему бы ей не улыбаться, снова получив смычок, а вместе с ним и голос? Серена же поклялась…

Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры!

Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки,
У того исчез навеки безмятежный свет очей,
Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.

Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,
Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,
И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,
И когда пылает запад и когда горит восток.
(Николай Гумилев)
Но совсем отогнать опасения, не без невольного наслаждения слушая переливающийся голос противницы, конечно, не удавалось. Если он думал о том, что, наверное, вполне мог бы каким-то образом нарушить правила, чтобы не проиграть – если бы такое было в его возможностях – потому что слишком уж многое поставлено на карту, не могли аналогичные мысли приходить и Серене. В тысячу раз более сильные мысли, потому что, быть может, юноше предстояло отстаивать в борьбе свой мир и свой народ, а Серена… Серена поставила закладом свою собственную душу и тоже просто не могла себе позволить проиграть. Нет, не так – не могла проиграть по определению. И забыла бы о любых правилах ради этой победы.
Но это же невозможно! Наместница сказала недоверчивой Равене чистую правду, существовали законы, которые не запрещено, а просто нереально нарушить. Какой бы силой ты ни обладал, это остается невозможным.
Ведьмочки очень любили повторять, что между «чистой правдой» и «всей правдой» довольно большая разница.

Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье,
И уж  ты  не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, —
Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленьи
В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.

Мальчик, дальше! Здесь  не встретишь ни веселья, ни сокровищ!
Но я вижу —  ты смеешься,  эти взоры — два луча.
На, владей волшебной  скрипкой, посмотри в глаза чудовищ
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!
(Он же)
  С улыбкой, такой улыбкой, словно уже победила, Серена смолкла, наполовину театральным движением протянув Мелодику смычок. Сам призрачный инструмент из серебристого сияния на ее остром плече развеялся так же, как и возник. Юноша шагнул вперед и… не смог заставить себя даже поднять за ним руку. Внутри все сжалось, похолодело от ужаса, наверное, он в этот момент не то, что запеть – пары слов связно сказать не смог бы, такой колкий комок встал в горле, едва-едва позволяя дышать. На «незримые силы» Серена воздействовать, может быть, и не могла, а на своего противника, увлекая его привычной и знакомой, а оттого на подсознательном уровне не способной вызвать недоверие, гармонией, так, чтобы он, если и не признал своего поражения заранее, отказавшись от попытки ответить (случались на поединках певцов и такие развязки), то просто – не смог бы выступить. Медленно, через силу поднимая задрожавшую руку, Мелодик смотрел на старый смычок, словно тот был обманчиво застывшей змеей, при прикосновении вцепившейся бы в руку. Вторая скрипка, обычная, только без смычка, прихваченная заранее едва не выскользнула из взмокших пальцев второй его руки.
«Я должен!» - резко напомнил себе Мелодик, рывком, с усилием, поднимая руку…
Но у самых его пальцев артефакт молниеносно перехватила Равена.
- О, коль скоро это соревнование не только в музыке, но и в чарах, я просто не могу оставаться в стороне!
«Ты же не умеешь!..» – попытался, но, разумеется, не смог воскликнуть вслух, не имея возможности прикоснуться к смычку. Единственным инструментом, освоенным чисто любительски подходящей к занятиям музыкой колдуньей, была обычная гитара.
Забирать у него инструмент Равена не стала, по примеру Серены соткав себе призрачную скрипку, только не серебристую, а темно-синюю почти до глянцевой черноты и неправильной формы. Будь инструмент материальным, Мелодик вообще засомневался бы, что он может по-настоящему зазвучать!
Но струны напрядено задрожали, словно самостоятельно проигрывая вступление, раньше, чем смычок успел их коснуться. Лицо Серены бешено исказилось, кажется, она хотела гневно выкрикнуть что-то, насчет такой «игры не по правилам», но тоже оказалась накрыта общим безмолвием. Из-под смычка полилась совершенно другая, резковатая мелодия, словно бы рвущая шелковистые оковы предыдущей песни. И действительно куда больше заточенная под гитару.

Ты примеряешь на сердце маску
Ты хочешь, чтоб не прошло напрасно
Твой шаг из вечности в вечность
Твоя улыбка фортуны
Твоя попытка взлететь
Ты веришь, крылья тебя достанут
И несмотря на свою усталость
Ты бесконечно отчаян
Ты абсолютно спокоен
Ты знаешь, где снится смерть

За улыбку - всего лишь взгляд
За улыбку - всего лишь взгляд
За простую улыбку - удар
Злые скрипки, давно сожженные злые скрипки
Свистящей нотой до каждой пытки
Тебе приснится кошмар

Пение Равены трудно было назвать ласкающим слух, да и не преследовала юная колдунья такой цели. Да и у выбранной мелодии, безусловно, была гармония, но гармония своя, наполненная каким-то странным, сжатым, как пружина, содержанием, и чуточку, наверное, грозящая разорвать восприятие слушателей, а то и саму реальность. Особого смысла в сплетающихся словах Мелодик не мог уловить, но, судя по все сильнее искажающемуся яростью и страхам лицу Серены, колдунья пела и не для него.
А потом что-то беззвучно, как мыльный пузырь, лопнуло. И это, наверное, было последним, что произошло беззвучно: негромкое, но отлично разносящееся и без акустических сводов оперного зала, пение девушки с момента этого воображаемого хлопка перестало звучать в пустоте, отчасти заглушившись немного зловещей песней ветра среди горных пиков и взорвавшегося возмущенными птичьими криками парка.

Моложе чести и чуда
Ты никогда уж не будешь
А раскаленные шахты
Всего лишь чьи-то контракты
На неудачный ответ
Когда ты спишь и не слышишь
Когда прерывисто дышишь
Момент пока отдаленный
Всего лишь выстрел решенный
И невозможного нет

За улыбку - всего лишь взгляд
За простую улыбку - удар
Злые скрипки, давно сожженные злые скрипки
Свистящей нотой до каждой пытки
Так создается кошмар
(JAM «Шаг из Вечности»)
Непонятно, что заставило Мелодика именно в нужное мгновение повернуть голову, но… юноша сорвался с места, буквально на миг отстав от развенчанной наместницы, сбивая с ног заканчивающую песню и эхом повторяющую последний проигрыш Равену, так, что вместо отлетевшей в сторону колдуньи (окончание песни припечатало весьма крепким возмущенным выражением) Серена с неожиданной от такой миниатюрной женщины силой, долгое время напоминавшей почти безвольную куклу, повалила на землю его самого, с потрескивающим шипением впиваясь тонкими скрюченными пальцами в горло. Музыкант попытался высвободиться, сперва по возможности аккуратно, потом, уже уступая усиливающемуся под взглядом совершенно обезумевших глаз испугу, в полную силу – но тщетно. Кончики пальцев, казалось, каким-то образом проткнули кожу на его шее, силясь не столько придушить, сколько разорвать горло – так же, как в изоляторе Светлого Камня Серена разорвала цветочный венок. Вскочившая на ноги Равена и вскочившая с первого ряда зрительских трибун Блейз бросились к ним… но приблизиться или использовать магию не успели. Женщина странно дернулась, на миг оцепенела, ослабив хватку и, едва Мелодик успел мимолетно заглянуть в остекленевшие глаза, шлепнулась на него безвольным мешком. Отпихнув сразу словно бы потерявшее в весе тело с сторону, юноша приподнялся и сел, тут же увидев на противоположном конце сцены целую толпу «знакомых лиц». Увидел – но смотреть получалось только на наемника Ривена, безо всякого выражения на остром лице опускающего лазерный пистолет. Что-то не оставляло ни малейших сомнений, что заряд был не парализующим, а самым настоящим – боевым.
- Зачем… Вы… – поперхнувшись, Мелодик едва смог совладать с охрипшим не то после удушения, не то от шока голосом. – Зачем Вы это сделали? Неужели нельзя ее было просто вырубить?!
- По той же причине, по которой убивают взбесившихся животных, – ровно откликнулся мужчина.
- Животных? Она… Если и так… Тогда Вы, Вы сами – просто чудовище!
Вероятно, это было несправедливо. В конце концов, наемник спасал его, пусть и привычными именно для себя крайними методами. Может быть даже, что времени раздумывать и колебаться у него просто не было, или Ривен счел, что не было, перенося на территорию Содружества, куда доносились лишь отголоски войны, законы, царящие где-то на линии фронта. Впоследствии юноше даже было стыдно за свои слова – но тогда его трясло даже не из-за впервые увиденной так близко смерти, а от невозмутимого равнодушия, с которым стоящий напротив мужчина перечеркнул чью-то жизнь. Ни негодование, ни оскорбления тоже не заставили его даже в лице измениться.
- Ну, что же, пусть будет именно так, не стану спорить! – немного туманно ответил он, какое-то время выдержав взгляд Мелодика, наверное, сейчас такой же безумный, как был у Серены, после чего отвернулся, зачем-то бросив короткий взгляд на необычно тихо стоящую среди новоприбывших Музу (Маэстро почти демонстративно уткнулась в пол, избегая встречаться глазами) и пошел прочь из амфитеатра.
- Кретин! – любезно сообщила Мелодику прямо в ухо Равена. Юноша дернулся. – А ты думал, все можно будет просто вернуть на круги своя? Думаешь, она хотела бы так доживать, ты, чистоплюй?!
- Но не повод же это…
Однако ведьмочка не стала слушать возражений и, резко развернувшись, тоже пошла прочь. Сделав пару шагов, правда, она замедлила шаг, подняла руку со смычком, магия которого умерла в один миг с настоящей хозяйкой и, пробормотав сквозь зубы «бесполезный хлам!», отшвырнула в сторону. Мелодик зачем-то поспешил поймать со стуком покатившуюся по камням палочку и, заторможено постояв, сжимая ее в руке, подошел к неподвижной Серене и, перевернув женщину на спину и сложив ей руки на груди, бережно вложил смычок в одну из ладоней.
- Равена, я же не имел в виду, что…
После этого непонятного самому до конца ритуала, юноша хотел вскочить на ноги и попытаться догнать ведьмочку. По-хорошему, действительно следовало извиниться и перед Ривеном и, наверное, перед самой Равеной уже тоже, учитывая, что его вырвавшиеся от шока слова должны были и ее обидеть не меньше, слишком хорошо ведьмы умели слышать вложенные чувства, но на плечи предупредительно легли руки мамы.
- Мелодик, пожалуйста, оставь эту… девушку в покое! – негромко, с нажимом, проговорила Маэстро. Сын с раздражением передернул плечами, словно желая скинуть ее ладони. Только выслушивать излияния ее ведьмоненавистничества сейчас ему и не хватало!
- Может быть, обсудим это потом? В конце концов…
- Нет, СЕЙЧАС! – ладони Музы слегка дрогнули. – Это важно, Мелодик, это действительно именно сейчас очень важно. Прости меня. Если бы я с самого начала все рассказала тебе…
- Ну, хорошо, – нетерпеливо пошел на попятную юноша, без охоты оборачиваясь и заглядывая матери в лицо. – что за «все» ты так срочно должна мне вдруг рассказать?!

Не закончатся, но еще раз так же поймать врасплох не получится. Во второй главе будет немного про организацию обороны мира, но значимых событий на долю Мелоди выпадет поменьше - Солярию и ту в большей степени тряхнет.

Фелисити
Так имя Фирра ей Стелла дала. Фьяметта - итальянское имя. В принципе, синонимичное, поскольку обозначает "огонек", а Фирра - банально искажение от "файр" (если удвоить "р", слог закроется и "ай" будет читаться как "и").

Тая - ведьма черных роз. http://jam.dkmayak.ru/alb.html альбом "Оцифрованный мир", десятая песня, можно прослушать.

Лион
- Это был худший День Рождения в моей жизни!
Лион промолчал. Учитывая, что принц Диамант никогда, даже в детстве, особенной любви к упомянутому празднику не испытывал, это говорило о многом, но, в сущности, высказывание было чисто риторическим. А то, можно подумать, компаньон принца и сам об подобном настроении не догадывался.
Вообще-то они отпрашивались с занятий почти на три дня, но вернулись в Фонтароссу гораздо раньше, чем планировали. После произошедших во дворце событий и, особенно, весьма прозрачного заявления Императрицы о «позже придуманном наказании», конечно, ни у кого при дворе не было особенно праздничного настроения, но королевы и принца это коснулось, пожалуй, сильнее всего. Отцовского дня рождения Диамант, должно быть, впервые в жизни позволивший себе такое грубое нарушение светских приличий, вообще не стал дожидаться – уже в понедельник вечером, едва вырвавшись с обязательной официальной части торжества своего собственного, сообщил Лиону, что они возвращаются в Магикс.
Впрочем, принцессы вообще передумали принимать приглашение и покинули дворец еще на день раньше. Раду светская вежливость, похоже, не особенно заботила, Иллет, как обычно, просто последовала за сестрой, оставив при себе свое собственное мнение о происходящем.
Не самое приятное прощание с принцессами тоже, конечно, сыграло дополнительную роль.
- Подумать только! – Диамант в который уже раз мерил шагами их комнату в общежитии, словно бы рассуждая вслух с самим собой, но Лион, тем не менее, терпеливо слушал. Не так уж много обычно требуется, чтобы высказать свое внимание. – А ведь я действительно думал, что мама преувеличивает! Даже жалел эту дрянь из-за того, что все так получилось!
Лион, давно закончив возню с распаковкой багажа – в эту поездку они почти ничего с собой и не брали – и устроившись на подоконнике, снова промолчал. Эта Фирра (по его собственному, несколько расходящимся с позицией принца мнению, которое юноша предпочел прямо не высказывать) невольно и стала причиной окончательного скандала. Никто, в конце концов, не ожидал, что Диаманта так уязвит знакомство короля с этой девушкой, в особенности, сам же принц и не ожидал, с детства считая себя человеком сдержанным и не позволяющим своим эмоциям влиять на слова и поступки. Не смотря на то, что в его характере частенько принимали за капризность – справедливо, в общем-то, считал, и тем оглушительнее прозвучало недавнее исключение из правила.
Лион, конечно, его вполне понимал. Это, в конце концов, часть его придворных обязанностей – понимать принца, даже когда сам руководствуешься несколько иными соображениями.  Но совсем не исключено, что сам юноша, оказавшись в похожей ситуации, повел бы себя гораздо хуже. Совершенно исключено, что он мог бы там оказаться, но, если предположить…
- Ли! – когда очередная гневная реплика осталась без всякой реакции со стороны «аудитории», приглушенно позвал резко остановившийся Диамант. – Ну, может, ты мне можешь объяснить, чего ей от нас нужно?!
- Я не был бы так уверен, что ей вообще нужно что бы то ни было, – честно ответил Лион. Принц тихо, но отчетливо хмыкнул.
- Ничего не нужно? Она отказалась… ну, по сути дела отказалось, когда мама предложила ей практически что угодно просто за то, чтобы оставить нашу семью в покое! И что делает эта девица?! Устраивает какое-то безобразное представление, разносит половину одной из дворцовых башен… вернее, начинает разносить, но эстафету перехватывает Императрица. С чего вдруг, кстати? Она никогда не имела привычки посещать колонизированные миры лично, переговоры абсолютно всегда ведутся через Повелителя, а эта драконша появляется где-либо только вместе с объявлением войны! Нет никаких сомнений, что ее появление связано с тем, что устроила эта Фирра, но мама почему-то категорически отказывается разговаривать об этим, даже со мной, а отец, кажется, вообще не утруждает себя выстраиванием элементарных причинно-следственных связей! Видимо, был слишком занят, рассыпаясь перед ней в благодарностях и разглагольствуя о том, какая эта выскочка «храбрая, благородная и самоотверженная»! – лицо принца исказилось, однако, вместо желаемого – наверняка – негодования выразило беспомощную детскую обиду.
- Но она действительно спасла их. Я, правда, не совсем понял, каким образом…
- Да если бы не она, вообще ничья помощь не понадобилась бы! Сначала она накликает беду на наш мир, а потом, выставляя это своим «подвигом»… Непонятно, каким образом! Лион, тебе не кажется, что эта девчонка каким-то образом связана с Империей? Зачем-то пытается втереться в доверие, возможно, все произошедшее было заведомо разыгранным спектаклем. Кроме того, ее магия! Огненные волшебники – не такое уж частое явление, а способности этой Фирры, похоже, скрывались или сильно преуменьшались. У рожденных в «чужих» мирах не бывает такой Силы! Но Эраклион и без того платит Империи дань. Если бы они хотели потребовать от нас чего-то еще, то вполне могли сделать это прямо! Не Солярия же зачем-то вдруг вздумала вести с нами игру…
Эту теорию можно было исключать, не рассматривая. Уж что никогда не было коньком солнечного королевства, так это обдуманные и срежиссированные планы – это Лион знал, к искреннему своему сожалению, что по собственной матушке, что по ее воспоминаниям о ненавистной «родине». Впрочем, это Диамант знал не хуже, просто, наверное, пытался восстановить душевное равновесие, выдвигая подобные теории и пытаясь придать ситуации хоть какую-то, по его мнению, осмысленность. Кажется, сейчас принц легче воспринял бы любой, чей угодно и грозящий любыми трудностями умысел, нежели свое полное непонимание мотивов происходящего.
Собственно, все эти свои измышления и подозрения Диамант начал высказывать еще вчера, на Эраклионе – причем высказать прямо в лицо Фирре. Ди, сам Лион и принцесса Иллет ухитрились остаться практически в стороне от событий – когда дворец в первый раз тряхануло, королева Диаспоро пресекла попытки молодежи увязаться за ней на выяснение, что, собственно, происходит, заставив своей магией камня сомкнуться дверные проемы и арки, ведущие в ту часть дворца, оставив открытыми только ведущие наружу коридоры. Диамант, правда, несколько возмутившись столь навязчивой опеке, тут же вспомнил о потайных ходах, но время было потеряно и, когда они оказались в разгромленном зале, все уже было кончено. Это сочла весьма уничижительным аргументом принцесса Рада, которой очень не понравилось выслушивать отдающие паранойей подозрения Диаманта относительно ее лучшей подруги, так что солнечная фея с поистине странным для себя немногословием, оборвала излияния принца, просто отхлестав его по щекам и заявив, что человек, отсидевшийся в безопасности все время «явления» Императрицы, мог бы вести себя и более уважительно. Впрочем, ее резкость сумела слегка отрезвить юношу, мягко говоря, непривычного к такому обращению с чьей бы то ни было стороны. После повисшей, поистине драматической минуты всеобщего безмолвия, младшая солярийская принцесса начала приглушенно всхлипывать и сбивчиво извиняться то перед Диамантом, то перед своей сестренкой. Понять что-то из ее неразборчивых бормотаний, наверное, было бы довольно трудно…
Пожалуй, Иллет была единственной, кому в этой ситуации Лион готов был всей душой посочувствовать без всяких оговорок. Хуже момента не придумаешь! Но лунная фея невольно помогла хотя бы отчасти разрядить обстановку – нервно улыбнувшись, Диамант мягко посоветовал младшей солярийской принцессе, если она намерена и в дальнейшем зачем-либо «разыгрывать такие представления», не забывать о своем кулоне. Кулоны у Рады и Иллет были довольно простенькие, даже дешевые, мало соответствующие статусу и состоянию – наверняка подаренные отцом и наверняка еще в раннем детстве, когда супруг наследной принцессы еще не был главнокомандующим солярийской армией, а был просто молодым офицером, из собственных принципов пожелавшим карьерно расти «на общих условиях», без скидок на свое родство с королевской семьей. Наивно, конечно – зять короля по определению не мог не дорасти в итоге до максимально возможного с его происхождением статуса, однако из уважения к принципам и гордости Брэндона видимость этого «на общих условиях» была все-таки создана. И, когда принцессы были еще совсем малышками, позволить себе подарить им что-то по-настоящему дорогое отец еще не мог. В подтверждение этой теории говорило и то, что обе девушки, тем не менее, были очень привязаны к незамысловатым украшениям и носили их почти постоянно. Янтарная слезинка на золотой цепочке у Рады и крупная голубоватая жемчужина в ажурной платиновой оправе и на платиновой же цепочке у Иллет – и то, и другое, должно быть, из морей Андроса родом, даже настоящими «драгоценными камнями» не назвать. Тем не менее, половина джемилийской крови не позволила бы принцу перепутать их под какими угодно иллюзиями (что за магией пользовалась лунная фея, кстати, так и осталось совершенно неясным – вычислить источник иллюзии не помог ни один амулет из тех, которыми Диаманта щедро снабдила королева). Сообразив, что ее «шокирующее» признание несколько подзапоздало, Иллет окончательно скисла, зато Рада, уже вошедшая во вкус и не желая оставлять яркий тонизирующий скандальчик незавершенным, презрительно косясь на принца, «успокоила» сестру, заявив, что Ди, «как ей кажется», вообще все равно – лишь бы была принцесса. Тот не остался в долгу, уведомив, что с некоторых пор, по крайней мере, одна принцесса точно станет исключением, а решившую ответить на это еще одной пощечиной Раду шагнувший вперед Лион ловко перехватил за запястье.
- А Вы сама-то ни в чем не хотите признаться своей сестре? – с насмешливой любезностью спросил он. – Честность за честность… пусть даже и запоздалая. Вас можно было отличить уже по допустимости распускать в качестве аргумента руки, но все равно Вы ухитрились забывать о сущей мелочи – сменить духи.
Судя по тому, как сгустились и засияли подрагивающим нимбом вокруг принцессы заглядывающие через сломанную крышу солнечные лучи, на сей раз безобидными оплеухами – по крайней мере, в его адрес – фея бы не ограничилась, но зареванная Фирра, молча выслушавшая все обвинения Диаманта и последующий скандал, клещом вцепилась в подругу и дрожащим голосом взмолилась «просто уйти отсюда». Король попытался было возразить, но, должно быть, молодежь слишком ярко фосфорицировала намереньем вот-вот передраться (в случае Рады – вообще в самом буквальном смысле этого слова), так что возражение получилось больше похожим на неуверенную просьбу. Взгляды, которыми обменялись в тот момент Диамант с отцом, до сих пор заставляли ко многому привычного Лиона невольно ежиться. Добивалась этого Фирра или нет – но серьезную трещину в и без того прохладные отношения в королевской семье она, безусловно, ухитрилась внести.
- По-моему, – оставив эти не самые приятные и еще не успевшие остыть воспоминания, все-таки рискнул усомниться вслух Лион. – нет ровным счетом никаких прямых оснований подозревать эту Фирру…  пока что вообще в чем бы то ни было ее подозревать. И появление Императрицы вполне может быть просто совпадением – пока у Вас нет фактов и любые предположения – в равной степени… предположения. Прошу меня простить, Ваше Высочество, но Вы подхватили у своей многоуважаемой матушки паранойю.
«Если бы я воспринимал всерьез все, что говорит МОЯ матушка, уже, наверное, успел бы вообще свихнуться…»
- Лион, – перестав, наконец, метаться по комнате, Диамант со смертельно усталым видом плюхнулся на свою койку и поднял на компаньона тяжелый взгляд. – ты, по сути, вырос вместе со мной. Знаешь меня, без преувеличения, всю мою жизнь. Скажи, ты хотя бы раз, хоть в детстве – помнишь, чтобы отец меня не то, что хвалил за что-то или благодарил, а вообще чтобы хоть слово одобрения сказал?! Может быть, ты мне напомнишь, потому что я… я…
Опустив ресницы, принц какое-то время промолчал. На миг задумавшись, Лион едва заметно, надеясь, что Ди не смотрит на него сейчас, отрицательно качнул головой. Не смотря на свою приближенность ко двору, короля он вообще видел сравнительно нечасто… но и не намного реже, чем сам принц, пожалуй.
- Не припомню, чтобы и Ваш… чтобы ты и сам когда-нибудь искал его одобрения.
- Ты видел, какими глазами он на нее смотрел? Видел?! Да он же только на эту рухлядь, именуемую арсеналом фамильного оружия, да на лошадей этих дурацких любовался раньше с подобным сопливым умилением! Причина, по которой эта девчонка отказалась от более чем выгодного предложения может быть только одна – она надеется на большее! Традиции и закон, знаешь ли, не всегда одно и то же, на Эраклионе все еще действуют законы абсолютной монархии – и если отец теперь захочет официально ее признать… А, поглядев на его глупое выражение лица, никто не усомниться, что именно этого он непременно захочет – ты себе представляешь, чем все это может кончиться?! Она старше меня, наверное, на полгода… Это становится уже опасно – либо я в ближайшее время каким-то образом должен буду вывести ее на чистую воду…
Да, пожалуй, узнать, что все происходящее – чьи-то намеренные интриги, пусть даже непонятные мотивы могущественной Империи – принц был бы только рад. Лавировать среди интриг – сколь угодно путанных и опасных – его не так уж плохо научили. А вот иначе играть пришлось бы на совершенно незнакомом поле и практически вслепую. Это пугало Диаманта куда больше – Лион чувствовал это так же ясно, как если бы чувства были его собственными.
- … Либо придется просто как-нибудь избавиться от нее, – задумчиво, без всякой внутренней угрозы закончил принц.
- Вам… тебе не кажется, что это чересчур?! – дернулся, едва не свалившись с подоконника и с трудом в последний момент удержав равновесие, красноволосый юноша. Не ожидавший столь бурной реакции на свои слова Диамант поднял на компаньона широко распахнутые ореховые глаза, слегка потемневшие от непривычно охватившего разом спектра эмоций. – Вы, я полагаю, не передумали… не пересмотрели своих планов насчет принцессы? Фирра – лучшая подруга Рады и Иллет, нет нужды уточнять, как они должны отнестись к подобным – пусть даже только подобным словам, этого вполне достаточно. Кроме того, все еще может статься, что все ваши подозрения безосновательны и девушка не хочет ничего плохого…
- Да она ведь уже, уже сделала достаточно! И продолжает! Лион, ну, неужели и ты будешь против меня. Мне сейчас особенно нужна поддержка… и не слуги, который соглашается, потому что нет права на собственное мнение, а друга, который по-настоящему разделяет мое! Тебе-то что за забота до этой девицы?
- Но ваше отношение… намерения относительно принцессы…
- Иллет было бы только на пользу, если бы эти двое перестали дурно на нее влиять. Просто удивительно, как в подобном окружении мог вырасти столь нежный ландыш, как она… Жаль. Я думал, что щажу ее чувства, делая вид, что не замечаю этой затеянной игры, и предоставив ей время и возможность самой решиться во всем признаться, а в итоге все раскрылось вот так! Но, безусловно, ты прав, мой дорогой Лион, и дело не только в принцессе. Раз уж отец не желает прислушиваться к доводам разума, то уж тем более не оценит с моей стороны каких-то попыток злоумышлять против этой особы – так я добился бы прямо обратного эффекта. Разумеется, я не сделал бы ей ничего плохого… Если с Фиррой что-то и случиться, это должно произойти так, чтобы никто ничего не заподозрил. И, тем более, не связал с моим именем. Вот не надо ТАК на меня смотреть – я же не имею в виду, чтобы ее прикончили или еще что-нибудь… может, так оно и было бы проще, но я против таких варварских методов. Все, что мне нужно, чтобы она убралась из моей жизни, держалась подальше от моей семьи и моего королевства! Матушка попыталась договориться с ней самой… но, раз не вышло, пусть кто-нибудь другой окажется посговорчивее! Хм… уже четверть восьмого…
Поднявшись с кровати, Диамант щелчком заставил перевернуться дверцу шкафа, придирчиво осмотрев себя во встроенное зеркало. Результаты явно не удовлетворяли: непривычные нервные перепады заставили лицо принца выглядеть особенно усталым и слегка осунувшимся. Между светлыми бровями залегла морщинка, заставившая его с сосредоточенным видом какое-то время тереть лоб кончиками пальцев.
- О, небо, какой кошмар! Хоть это и чисто деловая встреча, с моей стороны было бы проявлением крайнего неуважения явиться в таком виде. Они все-таки леди!
- Они?
- Может быть, – улыбка обернувшегося к Лиону принца вышла несколько натянутой, но все-таки сделала его более похожим на себя прежнего. – ты хочешь пойти со мной? По правде говоря, компания мне не помешает. Однако же, стоит поторопиться…
Больше ничего спрашивать Лион не стал. Если принцу может понадобиться его общество, то, пожалуй, не так уж и важно, куда именно он направляется – и что это вдруг за таинственная встреча. Компаньон будет сопровождать его в любом случае.
- А ты думал, я просто решил поныть и излить душу, друг мой? Признайся, зная меня так давно, ты действительно так подумал! В принципе, в каком-то смысле это действительно так, разговаривая с тобой, мне было проще систематизировать свои мысли и все хорошенько взвесить. Но, разумеется, я заранее точно решил, что приму кое-какие меры. Хотя бы в качестве дополнительной предосторожности.
Юноша не стал напоминать, что, не переборщи королева со своими предосторожностями и не реши «на всякий случай» запереть гостью подальше от посторонних глаз, то события во дворце вполне могли бы развернуться и менее драматично. А может, даже башня цела бы осталась! В том, что его собственная маменька уже наверняка высказала именно это матери Диаманта, только, наверное, в более ядовитых выражениях, Лион даже не сомневался. Была у герцогини Химеры такая маленькая милая слабость – говорить всем гадости. Порой казалось, что и свои якобы гадания с предсказаниями использует именно для этих целей. Уподобляться же маме, в отличие от принца, Лион не торопился совершенно.
Да и любопытно было теперь узнать, что за идея пришла в голову Диаманту!

Отредактировано Владлена (2013-04-08 17:00:59)

Фелисити так Блум ее раньше никак и не называла
На самом деле, конечно, причина наибанальнейшая: я с творчеством Бокаччо только в прошлом году шапочно познакомилась, когда все имена персонажам были уже давно розданы, и пожалела, что не знала раньше, а то бы Фьяметтой и назвала. Абривеатура "ФЭЙРИ"-то соблюдается. А потом пришло в голову, что Блум с Солярии свалила, оставив дочу Стелле на память, при этом не сообщив, успела ли как-нибудь окрестить - так что имена, без договоренности данные Блум и Стеллой, не обязаны совпадать.