***
Душа и сердце - за весну?
Не так уж мало, только, знаешь…
Не понимаешь, что теряешь,
Но быть по слову твоему!
Джем «Сделка»
Your heart turns to stone
She comes at night when you are all alone
And when she whispers
Your blood shall run cold
You better hide before she finds you
Ice Queen (Within Temptation )
Народные легенды лгали – они никогда никого не звала и, тем более, не заманивала в свои владения. В общем и целом, Зимерзла вообще ничего против людей не имела. Гасить огонь, а значит, и нести погибель всему, в чем мерцала оброненная Драконом искорка, делающая живое – живым, было для хозяйки Зимы так же естественно, как для самих людей, например, дышать. И уж точно, без всяких враждебных намерений.
Колдунья не претендовала на жизни тех, у кого хватало ума скрываться от нее в домах, у горящих очагов. Иначе столь хрупкая защита их не спасала бы. Но тем, кто по любым причинам шагнул в пределы ее мира, таким людям дороги назад не было, даже если казалось, что некоторым удалось вырваться.
А были и действительно странные люди, приходившие действительно добровольно, действительно не желающие покидать ее владения. Те, кому по каким-то причинам становилось невыносимо человеческое общество, те, кто искал даже не другой жизни, а просто освобождения от прежней. Второе получали все, первое – действительно особенные, те, кто потом сопровождал ее в обличье огромных белых волков, те, кто действительно нашел для себя новую жизнь в тонком мире, где все со стороны было подвластно лишь гибели. В таких не было больше искры драконьего огня, но иная сила, сила даже более древняя и изначальная позволяла им оставаться живыми, пусть и не в совсем привычном новому миру значении.
По иным законам мироздания Зимерзла должна была когда-то стать справедливой. Но мироздание изменилось, правила были переписаны – поэтому стала только лишь равнодушной. И была названа злом, потому что противоречила самой душе нынешней вселенной – живому Огню. Но в природе все равно оставалось достаточно холода для нее, и людской страх, он же тоже был холодом, пусть и несколько иного вида. Это было одной из причин, по которым колдунья поселилась все же не в каком-нибудь мертвом застывшем мире, а бок о бок с людьми.
Второй причиной было то, что люди помогали иногда развеивать скуку. Когда испытываешь равнодушие ко всему, скука превращается в серьезную занозу. Не всегда удачно, в сущности, род человеческий был довольно однообразен, но иногда, наблюдая за людьми, можно было мимолетом увидеть что-нибудь действительно интересное. И, безусловно, поселившийся среди людей ангел был достаточно интересен – Зимерзла не обманывала его, сказав, что часто следила за ним. Его мотивы были непонятны, его чувства, в том числе и адресованные ей самой, были преимущественно непонятны. Вероятно, это было чуточку больше, чем просто восхищение, восхищение колдунья как раз понимала, как и чувство прекрасного – все признавали красоту хрупких произведений ее искусства: причудливые скульптуры метелей и снегопадов, рисунки морозов, ледяные драгоценности. Все признавали, что она сама прекрасна, даже когда боялись и ненавидели, никуда не могли деться от этого восхищения, что уж говорить о ангеле Ярисе, который не умел ненавидеть, а боялся только за других. Хозяйке Зимы нравилось видеть свое отражение в золотых зеркалах его глаз, нравился, при всей его чуждости и непонятности, этот чудаковатый ангел, нравилась даже его близкая к абсурду вера в то, что даже к такой, как она, следует относиться с привычной для него позиции. Света. С огнем отношения у Зимерзлы не ладились, но против света она, в сущности, ничего не имела. Хотя это было и не совсем естественно, но Яру колдунья искренне желала долгой жизни, ее поразило его сумасбродное решение отказаться от крыльев и от ангельского бессмертия, заперев себя в несовершенное человеческое обличье, и – в этом не было ни малейших сомнений – она совершенно не желала бы чем-то навредить ему. Поэтому и предпочитала держаться подальше, пока это было возможно, ведь ничего поделать со своим воздействием на все живое Зимерзла не могла, а укорачивать его жизнь, которой и без того теперь оставались жалкие десятилетия, не хотела.
Вот только сам Яр отчего-то считал иначе, и этого колдунья тоже не могла, да особенно и не старалась, понять. Он истово, всей душей ждал встречи, она почти слышала это устремление. Даже летом, когда Зимерзла уходила подальше от человеческих поселений высоко в горы, а сам бескрылый ангел, казалось, полностью погружался в какие-то скучные человеческие заботы, даже тогда не было дня, когда он не вспоминал бы о ней. Что уж говорить о зимах, когда сам воздух был наполнен ее дыханием, а у людей появлялось больше свободного времени, особенно по вечерам… Это бесконечное чувство, когда тебя ждут, безмолвно зовут – раздражало. Всему должен быть предел, даже легкомыслию! Ведь Ярису оказывалось недостаточно просто видеть ее, если Зимерзла все-таки появлялась – хотя он знал, что каждое ее прикосновение укорачивает жизнь, знал, что для хозяйки зиму ровным счетом ничего не значат все эти стандартные человеческие знаки внимания… глупо было даже утомлять бесконечным напоминанием, он и сам прекрасно все понимал. Но вел себя так, словно все это ничего и не значило – всего-то раз уточнил, не неприятно ли это ей самой. Ей самой было все равно, однако, наверное, стоило солгать, сделать вид, что будто человеческое тепло ее раздражает, если это заставило бы его быть сдержанней… но в голову почему-то не пришло. Обманывать из соображений заботы, как это не так уж редко делали люди – да и одна из ее сестер неплохо это умела - тоже казалось ведьме совершенно бессмысленным. В общем-то, в ее планы и не входило о ком-то заботиться: если Яру не жаль жизни, как не было жаль бессмертия, что же, это его право. А она… ей не были неприятны его чувства. Ведьма как-то слышала сказку о художнике из мира Мелоди, ухитрившемся полюбить собственную работу – не то картину, не то статую. Наверное, этим любящим не так уж важно, способен ли объект ответить на их чувства. Не Зимерзле было обо всем этом судить.
- Ты как будто бы грустишь, Зимушка…
- Понятия не имею, с чего ты это взял! – кончиками пальцев в рукавице отводя ладонь мужчины от своего лица, ведьма встретилась с ним взглядом. Яр все еще был красив, хотя минувшие пять лет состарили его как десять, если не пятнадцать: волосы утратили цвет густого золота и стали бледно-русыми, вокруг янтарных глаз разрасталась паутинка морщин, выветренных вьюгами и морозным воздухом. Впрочем, даже морщины выдавали в Яре человека, который улыбается гораздо чаще, чем хмурится, а сами глаза и не думали расставаться с солнечной ясностью, словно где-то внутри его сохранился свет утерянных крыльев.
Зимерзла никогда ни о чем не грустила. Если она правильно понимала значение этого чувства, оно было сродни сожалению, в принципе, знакомому ей, хотя и довольно редкому впечатлению. Колдунье не столь уж о многом имело смысл сожалеть, разве что о божественной силе, которая предательски ускользнула от нее и ее сестер – и то лишь потому, что не удалось отомстить тем, из-за кого это произошло, лишь потому, что больше ничего не оставалось. Но даже об этом она никогда не стала бы грустить.
Наверное, Ярис просто был в чем-то сумасшедшим. Даже для ангела. Других причин того, чтобы платить огромной силой и бессмертием за жизни людей, которые все равно, даже если повезет, двух-трех десятков лет не протянут, того, чтобы вдохновенно искать встречи с собственной смертью, чтобы смотреть ей в лицо с таким счастьем, как на мечту – быть просто не могло. Иногда люди искали смерти, считая, будто жизнь к ним еще менее милосердна, но ведьма и таких не могла бы назвать нормальными, кроме того, Яр точно не принадлежал к их числу. Он совершенно искренне любил жизнь, любил мир, любил этих своих людишек – пожалуй, куда сильнее, чем жизнь, мир и, особенно, люди того заслуживали. Абсурдом было сильнее всего этого полюбить смерть. Но постоянное, ровное свечение все равно оказалось слабее лихорадочных вспышек.
Обычно их встречи происходили все же днем. Теми прекрасными зимними днями, когда солнце необычайно яркое, когда чистое небо кажется хрустальной полусферой, а снег и ледяные колье на ветвях деревьев, как никогда, напоминают россыпи драгоценностей. Их общее время – как говорил Яр. Хоть он и был единственным из людей, кто не боялся покидать жилье ночами и кто, до определенного времени, мог все же вернуться после столь неосмотрительного поступка, но даже он понимал, что не следует искушать судьбу совсем уж без причины и без меры. Не вторгался в те владения, что принадлежали ей и только ей, обычно довольствуясь пограничьем.  Но сегодняшняя ночь все же была особенной – у маленькой подопечной Яриса, которая, вообще-то говоря, была уже не такой уж и маленькой, был очередной день Второго Рождения, годовщина ночи, когда только благодаря вмешательству ангела малышка осталась жива. Не смотря на возмущение и обиду самой Авроры, в этом году Яр решил, что в восемнадцать лет девушке гораздо больше подойдет праздник в кругу друзей-одногодков, а вовсе не в его обществе. Последние пару лет тактично не замечать полудетскую влюбленность становилось все труднее, кажется, мужчина из какой-то странной наивности надеялся, что воспитанница сумеет переключить свое внимание на кого-нибудь другого. Благо, хорошенькая блондиночка, в глазах наставника упорно остающаяся милым ребенком, в деревне уже года три как считалась первой красавицей и самой завидной невестой – вот только какая девчонка, обитая бок о бок с самым настоящим, пусть стареющим и с купированными крыльями, но ангелом, станет «переключать свое внимание» на деревенских олухов? Уж точно не считающая себя красивейшей не только в деревне, но и в мире, если не Вселенной, и достойной всего исключительно самого лучшего Аврора!
Яру следовало бы ответить на чувства ученицы. Ведь он тоже любил ее, хотя и не совсем в этом смысле, но отговорка, что Аврора де «ребенок» несколько лет, как утратила состоятельность – в деревнях к восемнадцати годам им всем уже давно положено быть замужем. А самому мужчине это, наверное, помогло бы осознать, что Зимерзла просто по природе своей не может ответить на его чувства, и перестать ждать от нее… непонятно чего.
Треликая богиня, конечно, обладала даром любить. И кому-то из сестер-ведьм эта способность бонусом досталась - старшая из них даже не знала, кому именно из младших так «повезло» - обе были достаточно сумасбродны и непредсказуемы, чтобы хранить где-то в глубине души даже такое. Только ее собственная душа была прозрачной, как лед из особой, очищенной от всего живого воды – в котором уж точно не могло ничего таиться.
- Тебе осталось недолго, - тихо заметила Зимерзла, продолжая разглядывать лицо Яра. Лишняя демонстрация жестокости и бестактности, учитывая, что бывший ангел и сам это знал. Знал, но понимать почему-то не желал.
- Тебя это огорчает? – с горьковатой надеждой спросил он.
- Мне все равно. Но тебе самому не должно быть все равно.
Он ведь тоже был жесток к ней! Как бы хозяйка зимы ни относилась к человеку, она все равно несла ему смерть, так зачем надеяться, что ее это тоже будет огорчать, зачем ждать чужой боли? Только потому, что сам ее испытываешь? Но спрашивать вслух колдунья не стала. Они не раз уже демонстрировали, что говорят словно бы на разных языках, во все вкладывая иное значение, вплоть до прямо противоположных. Вполне могло статься, что он искренне считал лихорадку своей души счастьем, оттого и радовался каждому мгновению, проведенному рядом, мгновению, отнимающему еще несколько месяцев жизни.
- Мне не все равно, Зимушка. Но я не могу ничего поделать, поэтому не вижу смысла сокрушаться.
- Ты не можешь больше жить вечно, но прожить несколько дольше мог бы. Если бы всего лишь держался подальше.
- Такая жизнь стала бы несколько утомительной.
- Я ничуть не хуже смотрюсь издалека. Даже когда ты не видишь меня лично, разве не замечаешь в каждой снежинке, в каждом ледяном узоре? Я… высоко ценю то, как ты умеешь видеть, правда. Мне не так-то легко польстить. Но со всеми этими объятьями лезь к человеческим женщинам – это и безопасно, и куда более естественно!
- Это было бы подло! Да, ты же не понимаешь… но обычная женщина была бы очень несчастна из-за того, что я оставался рядом с ней, понимая, что люблю только тебя. Это было бы все равно, что обманом.
Большинство женатых мужчин, по многолетним наблюдениям колдуньи за людьми, относились к такому куда проще, легко, так сказать, разграничивая понятия, но ангел… ангел он и есть!
- Ты любишь всех людей.
- Это… не совсем одно и то же чувство. Не так уж я уже необходим людям, чтобы жить только ради них. Даже Авроре пора уже учиться жить без меня. Почему же я должен жертвовать счастьем видеть тебя и хотя бы иногда быть рядом ради нескольких лет, которые все равно уже ничего не изменят? Должно быть, это эгоизм, но, став человеком, я могу позволить его себе хотя бы в этом. Я причиняю Авроре боль… когда все закончится, ей быстро станет легче. Наверное, это хорошо, что ты сама ко мне не привязана, Зимушка, и не станешь страдать. Да, конечно, я рад этому.
Какие тут еще могут быть сомнения в его сумасшествии?
- Привязана? Я привыкла к тебе. И со всем эгоизмом, которому человеческий и в подметки не годится, предпочла бы видеть тебя живым как можно дольше. Видеть свое отражение в твоих глазах сквозь призму этого необычного света. Я никогда не могла подумать, что кто-нибудь может смотреть на меня с большим восхищением, нежели я сама – было бы обидно лишиться такого зеркала.
Отступив на полшага, Яр широко распахнул глаза, словно бы в недоумении, и негромко рассмеялся.
- Зеркало? – со странной интонацией переспросил он. – Что же, пускай зеркало. Зимушка, я продал тебе мои крылья и отдал бесплатно душу. Глаза, что какие-то глаза, если ты хоть немного того желаешь – то и они принадлежат тебе.
Колдунья воздержалась от замечания, что отдельно от всего остального даже его необычные золотые очи могут утратить существенную долю своего очарования – научилась хоть немного быть тактичной, не иначе.
Что, в сущности, представляет из себя жизнь Яра среди людей? Вечное служение. Ему благодарны, его любят, им восхищаются, но все равно считают чем-то вроде волшебной полочки для чудес и исполнения желаний. Даже теперь, когда он давно лишился своей магии. Казалось, он счастлив жить этой жизнью – иначе вообще зачем строить ее такой? Наверное, это заложено в сущность ангелов Драконом, а вовсе не является их собственным выбором, раз этот ненормальный при этом отчего-то чувствует себя счастливым только рядом с ней, не умеющей любить и о благодарности имеющей самое смутное представление. Это все, чего он хочет и называет даже «эгоизмом» со своей стороны, поскольку собственные желания иногда отвлекают от роли всеобщей няньки. И несколько лишних лет жизни «не изменят ничего»… а сколько – изменит?
- Можешь, если хочешь, поцеловать меня, - изучающее прищурившись, сказала Зимерзла. – в последний раз. Ты понимаешь? Во всех смыслах - последний.
Ему потребовалось мгновение, чтобы действительно – понять. Только в первый момент ресницы, тоже слегка подсвеченные золотым оттенком, недоуменно дрогнули. Может быть, и все оставшиеся годы его жизни ничего не меняли, может быть гораздо удобнее, чем каждый год видеть его все сильнее стареющее лицо, будет чувствовать этот взгляд постоянно, в собственном горном дворце? Сквозь одну из ледяных глыб…
Видеть ее и хоть иногда быть рядом – что же, эту его просьбу она как раз может исполнить, пусть даже и таким образом.
Непонимание заняло миг, но колебанию не досталось даже этого. Шагнув вперед, бескрылый ангел заключил хозяйку зимы в объятья, словно только этих слов и ждал все это время, пока они вдвоем… в основном, молчали. Слишком мало было понимания, чтобы пытаться вести какие-то беседы. Не так уж много предстояло потерять.
Первое время кожа Яра немного обжигала своим жаром – он постоянно болел из-за этих лесных прогулок и ни собственные лекарские навыки, ни магические способности ученицы не справлялись с хронической простудой, лишь снимая часть симптомов – но тепло стремительно покидало его тело, движения становились заторможенными… только сохраняющий ясность взгляд продолжал как будто жить по отдельности. Почему-то Яр не закрыл глаза… ах, ну да, она же сказала, что хочет их видеть. Наверное, они еще успеют поймать лучи утреннего солнца между заснеженными ветвями деревьев, прежде чем взгляд тоже застынет навечно…
Не особенно сильный, хотя и яростный, толчок заставил Зимерзлу слегка покачнуться от неожиданности и, отстранившись от превращающегося в изваяние Яра, недоуменно обернуться. На фоне светлеющего неба и мохнатых от снега веток, не сводя с нее горящего ужасом и – нет, не злобой, а какой-то отчаянной решимостью – взгляда, стояла куколка Аврора в криво застегнутой шубке из рыжеватого меха и наспех наброшенном на белокурые волосы платке.
- Я… я тебе не позволю!
- Даже если он сам этого хотел бы? – краем глаза косясь на неподвижного мужчину, ехидно уточнила колдунья. Девочка тоже ненадолго перевела взгляд, на несколько мгновений где-то за сиянием решимости мелькнуло отчаяние. Волосы Яра успели покрыться сединой инея, а тонкая корочка льда сковала кожу, распахнутые глаза смотрели в никуда, а на посеревших губах так и застыла счастливая улыбка. Искра жизни в нем еще теплилась, но сонно и нехотя… Как бы ни пришлось начинать все сначала, чтобы лед не получился слишком мутным!
- Это все из-за тебя! – мотнув головой, из-за чего платок окончательно сполз с растрепавшихся волос, отрезала Аврора. – Чары это, обман, морок, какое-то проклятие – не знаю. Но как только ты уйдешь, как только оставишь нас в покое – все будет иначе!
Она, наверное, искренне себе верила.
- В покое? Только ты сейчас нарушаешь покой, деточка, быть может, тебе и следует уйти?
Почему-то ведьма не успела заметить, откуда в руках ученицы Яриса возник золотистый посох с похожим на колесо навершием, словно девчонка извлекла его прямо из воздуха, прежде чем сорваться с места. Ехидно искривив губы, Зимерзла вскинула руку навстречу этому движению: полыхнуло бледно-голубым маревом, воздух словно сгустился от ставшего еще сильнее мороза, словно уже намереваясь перейти в жидкое состояние, сто с воздухом бывало только при очень низких температурах…
Вот только движения Авроры это даже не замедлило. Кажется, колдунья не успела прогнать с лица кривую усмешку, не успела задуматься, как ее сила может словно бы и не действовать… Впрочем, мимолетно увидев золотисто-оранжевое платье с облегающим лифом и струящейся юбкой, как-то оказавшееся на девчонке вместо шубы, от улыбки удержаться было действительно трудно – утонченный вкус Ярис своей подопечной отчего-то не привил. За спиной Авроры дрожали небольшие крылышки, мало похожие на ангельские и вызывающие ассоциацию не с птицей, а с каким-нибудь крупным насекомым. Первые лучи восходящего солнца заискрились на янтарном кабошоне…
«Ненавижу насекомых» - пронеслось в голове Зимерзлы.
А потом хрустнули позвонки тонкой шеи прижатой рукоятью посоха к ближайшему дереву.

***
Вы с ней всегда неразлучны,
Клянетесь в любви до смерти,
Но червем быть подкаблучным
Вам так не к лицу, поверьте.
Канцлер Ги "Август"
Муза и Айша засиделись допоздна в небольшой гостиной, разделявшей двухместные комнаты девушек. Было немного неловко, но подруга уверяла, что сама еще ни капельки не хочет ложиться спать, а оставаться совсем одной Музе было жутковато. Почти всегда в тяжелые моменты жизни она оказывалась в одиночестве, наверное, стоило бы привыкнуть и не воспринимать это так резко… но не получилось. Просто до знакомства с Айшей бывали моменты, когда видеть других оказывалось еще невыносимее, чем оставаться наедине с собой. Расслабилась Муза, почувствовав себя частью команды, поверила, что больше не одинока, и как будто забыла, как иногда легко бывает близкого человека потерять. А ведь когда-то, не слишком-то давно, была уверена, что уж об этом не забудет никогда в жизни. С самого детства уверена! И изменила мнение, видимо, исключительно для того, чтобы еще раз получить от жизни по лбу!
- Ну, что такого страшного произошло, я не понимаю! – полуобнимая подружку за плечи, Айша мягко погладила ее свободной рукой по волосам. – Ну, наговорили друг другу опять лишнего, но вы же с ним каждый день по сто раз цапаетесь… что на этот раз особенного?
- Вот именно! – почти уткнувшись носом в кофейную кожу открытого плеча принцессы Андроса,  тихо пробурчала фея мелодии. – По сто раз на день, из-за каждой мелочи! На пустом месте! Я думала, надо просто быть сдержанней, терпеливее, тогда со временем все уладится… но сколько еще для этого нужно времени?! Я просто не выдерживаю. Устаю, срываюсь, просто не могу контролировать свои эмоции – конечно, тут виновата исключительно я сама, но…
- Ни в чем ты не виновата! Ему тоже стоило бы поучиться быть сдержаннее, но Ривен, в отличие от тебя, даже не пытается.
- Если в этом дело, его нельзя обвинить. По себе знаю, что человеку с трудным характером прежде всего самому же и трудно. Думала даже, это помогает нам лучше понимать друг друга… но я не знаю, понимала ли я его хоть когда-нибудь по-настоящему, или просто вообразила себе это. Не может все так вечно продолжаться! Айша?
- Я плохой советчик в таких вопросах. Я очень-очень плохой советчик, - грустно пробормотала мулатка, отворачиваясь. Муза удивленно моргнула. Ей казалось, сейчас у Айши и Офира не было никаких проблем… ну, конечно, за исключением того, что на праздничные каникулы в Магикс юноша приехать не смог – он-то не был студентом, а новоявленного придворного мага Андроса правитель не собирался отпускать в честь праздника, который, кажется, в королевстве тысячи островов и не отмечали вовсе – там был собственный календарь. Наверное, на месте подруги Муза решила бы сама провести каникулы дома… но вообще, о чужих делах порой кажется так легко судить, словно настоящие проблемы бывают только у тебя одной!
Правда, одно несомненно – ни у кого из подруг любимый человек не обладал таким скверным и эксцентричным характером, как Ривен! Девушка признавала, что ее собственный темперамент – тоже не клубника со сливками, но… от обиды это слабо защищало. – Слушай, Ривен всегда был хамом и параноиком, раньше тебя это не слишком смущало. Только не говори, что пребывала в плену якобы любимого «всеми женщинами» заблуждения, что перевоспитаешь его и заставишь измениться! Во-первых, речь о взрослом человеке, во-вторых… тебе не кажется, что изменившийся, пусть даже и к лучшему – не будет уже в полной мере тем, кого полюбила когда-то? Людям, конечно, свойственно меняться, но должен же быть… не знаю, костяк личности, позволяющий при этом оставаться собой. Ты себе представляешь Ривена в роли галантного джентльмена?
Муза издала полувсхлип-полухихиканье сквозь слезы.
- Вот именно! – наставительно одобрила реакцию подруга.
- Когда речь идет о чувствах… по крайней мере, о моих, я ни в чем ни капельки не сомневаюсь. Я люблю его и больше всего хотела бы всегда быть рядом. Но это ведь не все, верно? Как только я задумываюсь о наших отношениях, о каких-то перспективах – получается, что мы не понимаем друг друга, постоянно соримся, а еще он совершенно не может мне доверять! Считает поводом для скандала, если я просто улыбнусь на чью-нибудь шутку, заболтаюсь с кем-нибудь дольше положенного, да просто взгляд задержу… все это же ровным счетом ничего не значит! Но парни – ладно. Даже в чем-то лестно… наверное, должно быть лестно. Можно и потерпеть, я сама не особенно склонна любезничать с малознакомыми людьми, даже наоборот. Но последнее время мне кажется, что ему неприятны все эти новости о моем происхождении из высшего круга Гармонии, и мое участие в предстоящем турнире за титул Маэстро – тоже. Он не говорил об этом, но начинает вести себя нервно каждый раз, когда разговор этого касается. То есть, если его это действительно беспокоит – хотя я не понимаю, почему?! – я не против снять свою кандидатуру. Шансов победить все равно мало, сохранить отношения было бы важнее… но что, если я опять поняла его неправильно и дело в чем-то еще? При такой несдержанности он как-то ухитряется быть демонски скрытным, когда дело касается чувств!
Айша промолчала, да и вопроса к ней в пламенной речи черноволосой феи, пожалуй, не было. Если кого-то и стоило спрашивать, то точно не Айшу.
- Что же… кажется, на Карнавал мы теперь обе идем в одиночестве!
- Хочешь, я тебя приглашу? – коснувшись острого подбородка подруги, задорно подмигнула мулатка. – Серьезно! На Андросе довольно строгие нравы, несовершеннолетним девчонкам запрещено близко общаться с мужчинами – кроме отца и братьев, конечно – у нас на всех праздниках одни девочки танцевали. Соответственно, друг с другом, так что некоторый опыт у меня есть.
- Я подумаю, - слабо улыбнувшись, с притворным кокетством пообещала Муза. Айша театрально прижала к груди ладонь и широко распахнула странные для темнокожей островитянки аквамариновые глаза, кажется, подражая слегка наигранной галантности Санстара. – ладно, спасибо… мне уже гораздо лучше…
«Хотя ясности разговор, конечно, не прибавил ни на грош!» - но, наверное, ей просто требовалось, чтобы кто-то выслушал. Еще пару лет назад Муза ни одному человеку не решилась бы по-настоящему излить душу.
Не смотря на довольно позднее время – подавляющее большинство учениц Алфеи уже мирно спали в своих комнатах – в коридоре послышались шаги, заставившие обеих девушек озадаченно навострить ушки. Определенно ,никому из учениц и даже преподавателей, как стало пости сразу ясно, эти шаги принадлежать не могли – напоминали скорее мерные удары молотом…
- Прям статуя командора! – настороженно шепнула Муза. Как правило, в Алфее даже в не слишком мирные времена было довольно безопасно, но… поневоле испугаешься чего-то, чего совершенно не понимаешь.
Наверное, Айше это тоже показалось подозрительным. Потому что принцесса Андроса с обычной своей манерой, если и опасаться чего-то, то тем более уверенно переть вперед, решительно заглядывая страхам в лицо, высвободилась из объятий подруги и, резко встав, широко распахнула дверь в полутемный коридор.
- И правда – статуя! – на миг замерев на пороге к Музе спиной, потрясенно констатировала она. И тут же, торопливо перешагнув порог, сама скрылась в коридоре. – Блум! Что случилось?
Фея гармонии тоже вскочила, торопливо вытирая лицо тыльной стороной ладони.
Как вскоре выяснилось, метания туда-обратно были явно излишними. Действительно чем-то напоминающий скульптуру драгоценный голем, довольно бережно для столь неуклюжего с виду существа держащий на руках их рыжеволосую подружку, абсолютно точно не имел враждебных намерений, но и торопливости появление эскорта из взволнованных девушек ему явно не прибавило – с тихим каменным поскрипыванием и тяжелым буханьем шагов (странно даже, что никто, кроме них, не выглянул в коридор, посмотреть, в чем дело) ожившее изваяние прошествовало как раз в их гостиную, где аккуратно посадил Блум в одно из кресел, после чего так же неспешно развернулся и с элегантностью небольшого танка попер обратно.
- Спасибо, Стоундор! – слабым голосом пробормотала ему в широкую спину рыжеволосая девушка. – С изъявлениями благодарности в адрес Вашей госпожи, уж простите, повременю, пока не знаю, не поступит ли завтра в полицию заявления, что из ее номера пропала серебряная ложка от фамильного сервиза, а никто, кроме нищей выскочки-стипендиатки уж точно не додумался бы стащить… или еще что-нибудь в этом роде.
На некоторое время остановившись, голем повернул голову и какое-то время изучал Блум непроницаемыми глазами-кристаллами. Насколько Муза знала, каменные создания все понимали и были вполне разумными – не считая полного повиновения создателю – но разговаривать почему-то никогда не умели, оттого общаться с ними, как с людьми, было немного странно.
- Блум, да что произошло? – с нажимом повторила вопрос Айша. – Ты на зомби похожа!
Откинувшись на спинку кресла, огненная фея услало закрыла глаза, подняв иссиня-бледное лицо к потолку.
- Все уже в порядке. Почти полном… завтра загляну к доктору Офелии, только завтра, сил уже нет, да и спят все, наверное…
Офелия преподавала на третьем курсе целительство и одновременно исполняла функции школьного лекаря.
- Блум! – еще раз строго воззвала Айша. – Сейчас же! Если эта кикимора хоть что-то тебе сделала, я ее лично в ближайшем болоте притоплю!
В утоплении Диаспоро, как Айша когда-то не без смущения призналась, у нее тоже был некоторый опыт. Когда ей было лет тринадцать, на Андрос прибыла делегация с Эраклиона, в которой оказался не только король, но и четырнадцатилетний принц Скай, а так же уже формально принятая в семью леди Ди. Видимо, у джемиллийской принцессы уже тогда наличествовала некоторая неприязнь к рыжеволосым девчонкам, Айша точно и не помнила, из-за чего разгорелся конфликт, только то, как фарфоровая куколка во всеуслышание назвала подругу Айши – Энн, как раз рыженькую и голубоглазую, «ведьмой», за что возмущенная островитянка, не сдержавшись, ее толкнула, не рассчитав силы и уронив гостью во внутренний залив двора – довольно глубокий в то время года. На Андросе все жители плавать учились раньше, чем ходить, поэтому и принцессе в голову придти не могло, что ее ровесница, вроде бы, совершенно здоровая физически, может держаться в воде не лучше булыжника… впрочем, наряд Диаспоро, расшитый драгметаллами и камнями, и неплохого пловца утянул бы на дно! Скандала между королевствами удалось избежать, но от родителей Айше влетело за недостойное принцессы поведение по полной программе. Иногда она даже думала, что как раз после того случая отец и решил отослать Энн с ее якобы «дурным влиянием» - о судьбе своей подруги детства Айша так до сих пор ничего и не знала.
- Нет, - не открывая глаз, Блум слабо усмехнулась. – пока похоже на то, что как раз наоборот… На меня опять шлепнулась с карниза сосулька, представляете? Хотя, конечно, второй раз еще не тенденция…
- За ведьмами должны следить, ты знаешь, - не слишком уверенно возразила Айша. – ты уверена, что стоит ждать утра? Может, нам позвать госпожу Офелию сюда, что-то мне не нравится твое состояние…
- Если бы ты видела мое состояние еще полчаса назад, понимала бы, что сейчас оно просто замечательное. Устала просто… не поможете мне в комнату пройти? Боюсь разбудить Флору, а она уж точно начнет суетиться – как-то неохота быть подопытным материалом в ее Целительской практике.
Все еще с крайне скептическим выражением Айша кивнула. Муза честно попыталась внести свою лепту, но помощи от нее не было почти никакой – черноволосая фея была миниатюрной и еще более хрупкой, чем сама Блум, несмотря на худобу, в ослабленном состоянии показавшаяся мелодийке довольно тяжелой. Впрочем, Айша-то как раз прекрасно справилась и без помощи, все, что могла Муза – помочь поудобнее перехватить Блум за пояс, руки рыжеволосой феи забросив поддерживающим ее подругам на плечи.
Заверения о якобы прекрасном самочувствии ей тоже как-то не внушали доверия, но не тащить же огневку к доктору Офелии силой.
А фея ведь и не помнила, чтобы с тех пор, как у них появились энчатиксы, кто-нибудь из подруг или она сама чувствовали себя плохо! В смысле здоровья, конечно… Муза-то полагала, что теперь Целители им не нужны…
- Может, кто-то из вас слышал про эту теорию психотерапевтов, - еще тише пробормотала Блум, сев на свою кровать в освещенной только проникающим через дверной проем из гостиной светом комнате. – ну, что все конфликты между людьми происходят потому, что люди как бы на разных языках разговаривают. Называют одни вещи разными именами или разные – одинаковыми, отсюда непонимание и все такое.  Вроде как собаке хвостом махать – выражение радости, а ворчать – злобы, а коту в точности до наоборот. А я вот чего не могу понять – как тогда отличить человека, с которым просто мыслишь по-разному от… просто сволочи?
- Не вижу противоречия! – в тон тихо буркнула мулатка. – Ведьмы тоже в силу своих характерных особенностей исключительно портят всем жизнь – что, кому-то должно быть легче от того, что это просто отличный от других способ взаимодействия в окружающим миром? По-моему, нет…
- Вот и по-моему тоже, - призналась рыжеволосая фея, растягиваясь на кровати и закрыв глаза. С легким недоумением переглянувшись, Муза и Айша на цыпочках вышли из спальни соседок.
- А ведь такое непонимание может быть и между близкими людьми… никто из которых на самом деле вовсе не сволочь! – запоздало возразила фея мелодии.
- Возможно. Но близкие и нормальные люди гнобить друг друга только из-за разночтений не станут. А посторонние… да мне нет никакого дела, какие у них мотивы и оправдания! Каждый есть то, что он делает.
- Спокойной ночи, - коснувшись кончиками пальцев ладони Айши, тихо сказала брюнеточка. –и спасибо, что выслушиваешь, когда меня переклинивает.
- Перестань, - Айша пожала плечами. – я помогла бы тебе, если бы знала – как, но эти разговоры не помогают ничем. Если для тебя это важно, я всегда готова поговорить о чем бы то ни было, просто, чтобы по-настоящему чего-то добиться, надо делать, а не рассуждать.
- Для меня это важно. Очень.
- Все будет хорошо, Муза. Ты всегда справлялась, справишься и сейчас. Спокойной ночи.
«Очень хотелось бы в это верить».
Техна уже спала, зафиксировав на лице, словно оригинальные очки, что-то вроде половинки металлического кольца, у левого виска помигивающее зеленым огоньком. Называлось изобретение гипновизор и, судя по не вполне понятным разъяснениям, помогало не то записывать свои сны, не то, наоборот, загружать и смотреть желаемые по выбору, как фильмы с микродисков. Впрочем, в исполнении самой киберфеи описание функций прибора длилось где-то сорок пять минут, но за счет понимания, как минимум, процентов пятнадцати слов и терминов, Музе удалось отфильтровать, как ей казалось, основной смысл в довольно лаконичной форме. На цыпочках прокравшись к своей кровати, девушка сгребла с покрывала «змеиный клубок» наушников и нотные черновики, переложив эту кучу на прикроватную тумбочку и мысленно пообещав себе завтра же с утра навести порядок, и тоже улеглась.
Следовало все же расспросить Блум толком, но как, когда та просто на ногах не стояла от усталости?
Разбудил девушку негромкий сам по себе хлопок, за которым, однако, последовал  стук и шелест, по которому можно было интуитивно догадаться даже в полусне, что сложенные на тумбочку вещи теперь весело осыпаются на пол.
- Кико, цыц! – недовольно буркнула Муза… и окончательно проснулась от своего голоса. Техны в комнате уже не было, но, нагнувшись на пол за плеером, наушниками и бумагами, фея не обнаружила и кролика, обычно оказывающегося главным подозреваемым в мелком бытовом хулиганстве. Даже под кровать на всякий случай заглянув, не обнаружила. Пикси тоже не было – должно быть Диджит ушла вместе с Техной, а Тьюн, как это часто бывало, гостила у госпожи Дю Фор, такой же чопорной и утонченной дамы из преподавательского состава, совместно с которой уже больше года порывалась привить Музе великосветский этикет. Черноволосая девушка в упор не понимала, зачем этот «предмет» изучать в магической школе, да и любая манерность казалась ей формой обычного лицемерия, поэтому никогда в этом не блистала, но пикси была неуклонна. Особенно с тех пор, как выяснилось высокое происхождение Музы, якобы обязывающее к соответствующему поведению.
Да и не стали бы ни Тьюн, ни Диджи ничего ронять!
Свесившись с кровати и еще раз собрав разбросанные вещи в более-менее компактную кучу, девушка разогнулась, собираясь вернуть их на место, но только теперь заметила на поверхности тумбочки какой-то странный конверт. Единственным опознавательным знаком было ее собственное имя со старательностью пятилетнего ребенка выведенное печатными буквами, а внутри…
Из общежития Муза вылетела, проигнорировав «доброе утро» кого-то из соседок и на ходу натягивая первую подвернувшуюся одежду – если бы не привычка бросать ее на спинку кресла, где брючки и яркий кардиган первым делом бросились в глаза, стоило вскочить с кровати, наверное, могла вообще про них забыть, вылетев на улицу в ночнушке и тапочках. Впрочем, едва переступив порог, все равно изменила форму, широко распахнув крылья, и вихрем пронеслась над припорошенными ночным снегопадом верхушками окрестного лесопарка, потом над потемневшими водами озера и, наконец, едва не смахнув с балкончиков небоскребов студгородка все наиболее легкое из оставленного там хлама. Только когда дома поредели, пропуская к стоящему немного особняком на окраине города миниатюрному псевдо-замку, покрытому сегодня снегом, словно праздничный пирог сахарной пудрой, фея немного снизила скорость. Совсем немного.
- Не желаешь объясниться?! – весьма оригинально поприветствовала  она взъерошенную сонно хлопающую глазищами Дарси. И болезненно поморщилась, коснувшись кончиками тонких пальцев виска. На левой скуле у нее Муза разглядела ссадину.
- Изыди, психопатка, - тоже проявив редкостную вежливость, пробормотала темная ведьма. Фея в бешенстве заскрипела зубами, встретившись с полным непонимания взглядом – вряд ли даже у этой особы получилось бы прикидываться столь виртуозно, кажется, Муза и правда подняла ее, не позволив окончательно проснуться.  – что ты вообще несешь?
Брюнетка яростно швырнула в нее вскрытым конвертом. От удара фотокарточки, запечатлевшие Дарси в компании Ривена, разлетелись во все стороны. Ведьма слегка отшатнулась.
- Ну и что это? – в заторможенном состоянии и с слегка помятой физиономией изобразить особо ядовитый скептицизм не получилось, хотя все возможные усилия были приложены.
- Я, в общем-то, и спрашиваю, что это! – рявкнула Муза. Оконные стекла за бархатистыми черными шторами жалобно задрожали, а Дарси снова болезненно сморщилась.  Какое-то время ведьма заторможено всматривалась в один из снимков, судя по выражению лица, пытаясь вспомнить, почему изображенные там люди кажется смутно знакомыми. – Ну!
- Не нукай, не запрягла. Бетти! Что вчера было?!
Из-за ее левого плеча выпорхнула помесь крупной пикси и летучей мыши.
- Вчера был девятнадцатый день Тритона, пятница! – бодро отбарабанило существо писклявым на грани ультразвука голоском, заставив Дарси в очередной раз скривиться.
- Спасибо большое! – с сочащейся сарказмом горячностью поблагодарила ведьма. – Но я вообще-то спрашивала, что вчера происходило!
- Тогда так и следовало сформулировать запрос, мистрис! Вчера… ох, для систематизации событий по всем мирам понадобиться некоторое время. Вчера на Земле режиссер И. Стаффи, которого критики уже называют «итальянским Миядзаки» объявил о начале съемок продолжения всемирно известного сериала, с которого, как многие знают, началось его восхождение в кинематографе! – по-дикторски бодро затараторила Бетти. – Напоминаем, что главным сценаристом назначена победительница международного конкурса идей для продолжения истории из России, пока известная исключительно по псевдониму Саламандра, а художественным дизайнером – другая россиянка, Альмарексия. Продюсеры выражают надежду, что международное сотрудничество поможет обеспечить свежее веяние и оригинальность в многолетний проект. Напомним, что, по крайне скудным прогнозам, на первый план в следующем сезоне сериала будут выдвинуты персонажи, ранее остававшиеся…
Фея и ведьма в поразительно единодушном шоке уставились на «мышку». Запал Музы почти полностью испарился от такого возмутительного игнора, хотя, направляясь сюда, она была уверена, что готова придушись Дарси, даже не позволяя себя отвлечь болтовней! Но черная пикси, кажется, оказалась под стать хозяйке – кому угодно в два счета мозги заморочит!
- Чего-чего? Какой еще Стаффи? Причем тут вообще какой-то сериал?! – наконец слегка деревянным голосом осведомилась ведьма.  Бетти пискнула, испуганно выпучив огромные вишневые глазищи и даже слегка шлепнув себя крошечной ладошкой по губам.
- А сие тайна магическая, на этом уровне мироздания разглашению не подлежащая! – быстро пояснила она.
- Сгинь! – на импу, в отличие от незваной феи, окрик подействовал моментально. Выразительно разведя тонкими лапками, та с тихим хлопком испарилась. Муза попыталась сгрести в кучу подугасшие угольки недавнего гнева.
- Это был намек, что ты ничего не помнишь? – язвительно осведомилась она. Дарси молча взъерошила свою светло-каштановую гриву ладонью, другой рукой осторожно прикасаясь к ссадине на щеке. – Может, хватит уже придуриваться?
- Ну и что опять стряслось в нашем дурдоме? Раньше орали исключительно по ночам, теперь и по утрам стали!
Дарси, полуприкрыв глаза тяжелыми веками, щелкнула, заставив рассыпавшиеся карточки аккуратной стопкой прыгнуть себе в ладонь.
С чересчур царственным видом спустившись со второго этажа – очень не хватало хрустального цокота каблучков, но еще не переодевшаяся из синей пижамы ведьма шлепала по каменному полу босыми ступнями – Айси с непроницаемой миной уставилась на Музу.
- А эта что тут вообще делает?
- «Эта», - соревноваться в ядовитости тона было бессмысленно, ведьм этому наряду с колдовством в Торрентуволле учили, но Муза перехватила тон, процедив слова сквозь зубы. – хочет задать парочку вопросов. Думаю, у тебя найдется, чем прокомментировать участившиеся падения сосулек с крыш.
- Ты сама, часом, ни с одной крыши не рухнула? – участливо осведомилась ледяная ведьма. – Что сие должно значить?
- Хватит морочить голову! Снегопад вчера… вернее, уже сегодня – первый в году! С какой стати кому-то было запускать заклинание для очистки крыши?!
- Понятия не имею. Вообще не понимаю, о чем ты сейчас.
- За вами, значит, инквизиторы следят. А за этими вашими… темными пикси?
- И вовсе мы не пикси! – снова взвиваясь над головой Дарси, возмутилась «летучая мышка». – Мы этой мелочи не родня!
- Не намного-то ты крупнее…
- А поговорим лет через триста, кто из нас мелковат! – оскаливая белоснежные зубки-иголочки, предложила Бетти.
- Тихо! – железным голосом потребовала Айси, зыркнув в ее сторону, и снова обернулась к Музе. – Вот что, если у тебя приступ паранойи или какие-то непонятно чем мотивированные подозрения – разговаривай с инквизиторами. Я в любой момент обязана ответить на любой допрос перед Оком Истины. Только учти, я потребую извинений, когда тебе официально подтвердят, что у тебя просто бзик.
Фея снова скрипнула зубами, заглядывая в прозрачные голубые глаза. Светлые и обманчиво кажущиеся ясными, но не менее непроницаемые, чем бархатистые глаза темной ведьмы. В двух осколках стекла можно было больше прочитать, чем в них!
Но ведь обмануть Око Истины действительно нельзя. Айси не держалась бы так спокойно, если бы… В принципе, можно и допустить, что она говорит правду – с этой ведьмой такое иногда все-таки случалось. В отличие от ее сестры!
- А что фотографии? – резко спросила волшебница.
- Какие еще фотографии? – заинтересовалась Айси.
- Действительно, - Дарси, успевшая, пока шел разговор о сосульках, пересечь гостиную, с безмятежной полуулыбкой швырнула стопку в зеленоватые языки колдовского огня в почерневшем от времени камине. – О каких это фотографиях речь, я что-то не уразумею! Ничего такого я не видела…
Захлебнувшись тихим рыком, Муза в пару шагов пересекла комнату и, вцепившись в ворот темно-фиолетового халата, яростно встряхнула Дарси.
- Хватит издеваться, ведьма! Отвечай!
- Я не обязана ничего тебе отвечать, - тягуче напомнила та, даже не пытаясь освободиться. – и, тем более, не обязана говорить тебе правду. Или ты и тут потребуешь проверки Оком Истины? Требуй объяснений у тех, кому есть хоть какой-то резон перед тобой отчитываться, кроме того… все эти твои расспросы, в общем-то, не ко мне! Зачем ты явилась сюда?
Трудно поспорить… незачем. Какие объяснения можно получит у Дарси, которая, если хоть слово правды в жизни и сказала, то перед пресловутым Оком!
- А он, значит, непременно должен сказать правду?
- Что я слышу? – Дарси улыбнулась, заглядывая фее, которая была чуть ниже ростом, в лицо. Хотя на них чары и не действовали, Муза на всякий случай уставилась ей в переносицу, избегая встречаться взглядом. – Значит, ты устраиваешь истерики оскорбленной невинности, требуя заслуженного доверия к себе, а он сам – твоего – доверия не заслуживает? Шармаан!
- Я не обжимаюсь на улице по ночам со всякими! Я вообще повода не давала!
Хотя, неясно, что в глазах Ривена повод для подозрений, ему кажущихся очевидными... Она ведь тоже даже не попыталась узнать, что произошло! Вернее, у него спросить не попыталась… словно ведьме доверяла больше! Проклятье!
Почувствовав, что сумела заставить собеседницу растеряться, Дарси явно приободрилась. Отстраниться она по-прежнему не пыталась, напротив, подняла руку, фамильярно накрутив на пальцы черный локон феи.
- Этот искусственный скальп смотрится совсем, как настоящий! – промурлыкала она. – Очень мило. Ты себе даже не представляешь, как забавно наблюдать за твоими попытками быть женственной и милой! Когда человек, по определению не способный на лицемерие, пытается влезть не в свою шкурку – это такое редкое и эффектное зрелище! Словно надеется перековать что-то в себе, став кем-то другим!
Муза резко шагнула назад. Волосы мягко соскользнули с ладони собеседницы.
- А еще более – смотреть, как ты срываешься: раз за разом, раз за разом…
- Действительно, - отступая еще на шаг, пробормотала фея. – не стоило мне приходить сюда.
- Как приятно, что, перебудив тут всех своим визгом, ты все-таки сочла, что вести себя так не стоило! – закатив глаза, попыталась промурлыкать Айси. И, уже более характерным резким голосом рявкнула. – Но еще приятнее будет, если ты, наконец, избавишь нас от своего присутствия!
- Взаимно! – процедила Муза, решительно направляясь к выходу.
Если только…
- Я почти не сомневалась, что для тебя невыполнимым условием окажется необходимость извиниться, феечка. Даже в случае, когда ты сама понимаешь, что не права!
Если только она еще не успела испортить все окончательно.
В гостинице, где остановились ребята, Ривена не обнаружилось. Не без сопротивления оторванный от ноутбука Тимми, которому непосчастливилось оказаться первым, на кого Муза там наткнулась, какое-то время так заторможено на нее взирал, что девушка уже морально готовилась к уточняющему вопросу «Ривен? Какой Ривен?», но заслуженному компьютерному гению Фонтароссы потребовалось всего несколько секунд, чтобы переключиться с упорядоченного мира двоичных чисел на суровую реальность, где пристают с непонятными требованиями какие-то взбалмошные девицы. После чего юноша даже припомнил, что Ривен собирался в Алфею, поговорить, собственно, с Музой, которая сейчас по неясной Тимми причине находится здесь, подтверждая тем самым суетную нелогичность внекомпьютерной реальности. Покивав с очень понимающей миной, Муза вежливо поблагодарила приятеля Техны и с на редкость дурацким чувством направилась обратно в школу. Милый утренний марафон получился, нечего сказать!
По крайней мере, куда-нибудь пропасть уже из Алфеи Ривен просто не успел. Гризельда, по случаю зимних каникул лишившаяся возможности муштровать учениц на практике боевой магии, но не признающая праздности даже в праздничные дни, сосредоточилась на поддержании дисциплины и порядка среди учениц, никуда на каникулы не разъехавшихся. Даже странно, что вчерашний визит голема обошелся без ее внимания – но вот парень из плоти и крови, кощунственно пытающийся проникнуть в женское общежитие, на такое попустительство рассчитывать не мог, поэтому, к возвращению Музы, строгим голосом зачитываемое объяснение, что она отсутствует и неизвестно, когда вернется, едва успело перевалить за середину. Ривен со слегка страдальческим видом внимал.
- Простите, профессор, похищаю, - вбежав в холл и подхватив юношу под локоть, торопливо сообщила черноволосая фея. – манеры у современной молодежи совершенно никудышные!
Заместительница директора и самоназначенная комендантка с резковатым добродушием хмыкнула и, чопорно поправив очки, удалилась из холла. Оставшиеся в школе на праздники юные феи тоже не показывались в коридорах: одни решили поспать подольше, поэтому еще не вышли из комнат, другие, напротив, уже разбежались, отправившись в город, библиотеку, оранжерею или еще куда-то – так что Муза и Ривен, совсем как минувшим вечером, остались вдвоем.
- Я хотел сказать…
- Я только хотела…
Заговорив одновременно, практически в унисон, оба смущенно замолкли и выжидательно уставились друг на друга. Повисла пауза.
- Сказать чего?
- Лучше сначала ты.
- Договаривай, раз уж начал.
- Но ты тоже собиралась что-то сказать…
- Ривен! Ну, сколько можно упираться и спорить по малейшему поводу?
- Я просто пытался быть любезным! – окончательно сорвавшись, рявкнул юноша.
- Можешь больше не пытаться. Или, по крайней мере, прекратить орать!
- Извини…
- Ты меня извини, я только…
- Да нет, все это исключительно по моей вине началось, а теперь…
- Это мне не стоило…
- Да ты издеваешься, что ли?! – зажмурившись, пронзительно взвизгнула Муза. Снова повисла напряженная пауза.
«Ну вот. Теперь я уж точно окончательно все испортила… извинение это называется! Но он тоже мог бы, по крайней мере…»
Не без опасения открыв глаза, она снова встретилась с колко-синим взглядом юноши. Тот таращился с видом человека, от которого требуют, по меньшей мере, провальсировать по минному полю.
- Муза, послушай… - наконец выдавил из себя Ривен. И замолк, дожидаясь реакции. Девушка молчала, слегка закусив губу, чтобы не сорваться и больше не перебить его, пока не выскажется. Что бы он ни собирался сказать. Выждав пару мгновений, парень, продолжая с опаской на нее коситься, потянулся в сторону и взял с одного из журнальных столиков холла букет из веток вишни, усыпанных белыми и розовыми цветами. – Гм, вот. Флора мне несколько уши пожевала, застав за вандализмом в оранжерее, но зато она что-то с ними сделала, говорит, теперь не завянут, даже срезанные. И…
Фея автоматически взяла букет в охапку и прижала ветки к груди, вдыхая невесомый немного сладкий аромат, такой странный посреди зимы. Наверное, стоило хотя бы «спасибо», но ей было страшно снова сбивать его с мысли. С другой стороны, вдруг он решит, что она дуется и молчит из-за этого?
- Я хотел сказать, что никогда не считал, будто ты недостойна доверия. Ты вообще единственная девушка… нет, не так – ты первый в моей жизни человек, научивший, что доверять другим не только можно, но и нужно. Даже когда возникают какие-то сомнения… Иногда я говорю и действую, не до конца разобравшись в ситуации – трудно просто взять и с какого-то момента вести себя совершенно иначе, чем всю жизнь до того… Мне стыдно, всегда бесконечно стыдно, что я обижаю тебя… обижаю кого бы то ни было, но тебя – в особенности такими срывами. Я начинаю сожалеть практически сразу, а потом опять не могу сдержаться… это, конечно, не оправдание.
- Я понимаю. Со мной такое постоянно, каждый раз думаю, что следует быть сдержаннее, но каждый раз… Ривен, это я должна просить прощения. То, что я наговорила – это был какой-то шантаж. Нет ничего хуже, чем начинать ставить чувствам условия – ты совсем не обязан меняться, что-то в себе ломать, только потому, что мне так было бы удобнее. Я узнала тебя таким, какой ты есть. И… и полюбила таким. Это никогда не будет зависеть… ни от чего не будет зависеть. Каждый раз, когда я начну говорить, что чем-нибудь опять недовольна – просто помни, что на самом деле важно только это. И что я в любом случае хочу всегда быть с тобой рядом. И этот турнир в Гармонии – я ведь прекрасно понимаю, что шансы на победу невелики, просто само участие – тот редкий шанс, на который я еще недавно и рассчитывать не могла. Если тебя это беспокоит, просто скажи мне – на самом деле я почти ничего не потеряю, отказавшись от участия.
- Ни на какой турнир нельзя выходить с мыслями, что «шансы все равно невелики»! – мягко сжав ее плечи в ладонях, горячо возразил Ривен. – Я, может, ничего не смыслю в опере, но хорошо знаю, что такое любые состязания. К тому же это чепуха! Ты же лучшая, естественно рассчитывать на твою победу. Не представляю, кто мог бы стать Маэстро лучше тебя!
Разумеется, ничего не понимая в опере и даже не зная, какие музыканты и певцы участвуют обычно в таких турнирах, можно этого не понимать. Но подобное искреннее заблуждение с его стороны звучало очень приятно. Отпустив плечи девушки, Ривен бережно взял ее лицо в жесткие от постоянных тренировок с мечом ладони.
- Я, конечно, совершенно потерян для высокого искусства, но, наверное, даже в мире Мелоди нужна стража, своя гвардия или что-то вроде того. Даже в мирах, где не принята постоянная собственная армия, без этого не обойтись.
- Я думала, Скай пригласил вас четверых в личную гвардию на Эраклионе.
- Я согласился там служить, только пока ты не закончишь школу. В конце концов, в качестве Маэстро тебе тоже понадобится личная гвардия, которую я к тому же мог бы возглавить, так сказать, по блату, а не оказаться одним из четверых офицеров. Могу я на это рассчитывать?
- Надеюсь, тебя не слишком разочарует, когда на турнире мне ничего не удастся! Но гипотетически – обещаю.
- Ты лучшая. Не важно даже, что будет на этом турнире и чем он закончиться, но ты все равно будешь лучшей волшебницей и самым талантливым даже на своей Мелодии человеком. И… Муза…
- Да?
- Давай поженимся. То есть, - увидев ошарашенный взгляд девушки, Ривен успокаивающе вскинул ладони. – не сейчас, конечно, летом, после твоих экзаменов и турнира на Гармонии. Я просто хотел заранее знать ответ…
- И ты хоть на полутон в нем сомневаешься? – с легкой обидой уточнила Муза. – Ох, Ривен! Ну конечно, разумеется!
Продолжая прижимать к себе букет одной рукой, фея немного неловко обвила другой его шею, сминая многострадальную цветущую вишню, и зажмурилась… но тут же озадаченно распахнула глаза – на мгновение ей показалось, что в легком и немного сладком запахе сакуры мелькнула горькая нотка полыни. На мгновение замерев, она зачем-то уставилась на тонкую царапину, росчерком красующуюся на шее Ривена от острой скулы до самого воротничка стойки. Потом щелкнула пальцами, создав щепотку волшебной пыльцы, и рассыпала ее возле самого его уха, заставив уже и так едва заметный шрамик затянуться. Просто автоматически.
А полынь… наверное, почудилось. Откуда ей взяться посреди зимы или в букете из веток вишни?

Персонажи сойдутся на мнении, что кто-то из имп пошутил. Скорее всего, думаю, Лерка.

Отредактировано Владлена (2010-05-20 16:50:34)