Без нотки вампирской лирики ни одна история - не история! К тому же имя Белла ну просто напрашивалось!
Белладонна
С Эдуардо Белла познакомилась год назад, сразу после их с сестрой перехода в среднюю школу Магикса, где линфейкам очень многое было в новинку, потому и новость о том, что в этом мире кого только не встретишь, оказалась далеко не самой шокирующей. Еще до первого учебного дня двойняшки успели пресытиться местными странностями, настолько, что восприятие их притупилось  даже у удивления, наверное, существовал определенный резерв. Поэтому Нарцисса, скучающе разглядывавшая новый класс, пока учительница представляла новеньких, вовсе не обратила внимания на не вполне обычного мальчишку, притулившегося на последнем ряду у самой стены. Парты впереди сбоку от него пустовали, поэтому, угрюмо пробурчав приветствие, Белладонна направилась в самый конец классной комнаты, бухнув свои вещи на соседнюю парту. Парень если и удивился, то не подал виду. Глазеть на него откровенно было, в свою очередь, как-то неловко, поэтому Белла только время от времени украдкой скашивала глаза, гадая, кем он мог бы быть. В некоторых мирах люди обладали весьма оригинальной внешностью, но с подобной расой ей сталкиваться, даже и не вживую, еще ни разу не приходилось.
Кожа у мальчишки была довольно темного оттенка багрово-красного и заостренные кончики ушей, волосы напоминали жесткий черный мех, а нос был несколько коротковат и чересчур сильно вздернут, отчего лицо в профиль казалось каким-то… слегка обрубленным.
Сестренка заняла одно из мест где-то в первых рядах – общества друг друга двойняшки предпочитали не держаться в старой школе, не собирались изменять этой привычке и теперь. Вообще-то, не в правилах Беллы было искать вообще чьего-то общества, уже прошли те времена, когда отчужденность и непонимание всего остального мира ее хоть сколько-то огорчало и задевало, а Нарцисса, напротив, вечно жаждала блистать в самом центре любого коллектива. Друг другу сестры исключительно мешали бы, что бы там ни говорила каждый раз мама о мнимой необходимости держаться всегда вместе. Мама вообще очень любила общие и проверенные временем «истины», в равной степени предназначавшиеся всем людям и вместе с тем ни одного человека не учитывая, как сколько-нибудь особенного!
Тогда Белла еще подумала, что этому пареньку, забившемуся в самый угол классной комнаты, так же тяжело в жизни. Но его необыкновенность, по крайней мере, видна с первого же взгляда, в то время как к ней постоянно пытались относиться… просто как ко всем! Хотя бы родители с их абсурдным убеждением, будто то, что подходит для других, будет так же хорошо и для нее!
За своими размышлениями практически пропустив мимо ушей тему занятия, девочка, как только урок закончился, решительно подошла к новенькому. Тот поднял голову с уже нескрываемым – насколько можно было судить по не совсем человеческому лицу – удивлением.
- Меня зовут Белладонна, – с неуклюже-приветливой улыбкой сообщила она. – знаешь… тут все совсем не так, как на Линфее. Может быть, ты поможешь мне освоиться, что в этой школе как?
- Почему я? – не слишком дружелюбно откликнулся парень. Белла нервно поежилась. Как правило, она сама приблизительно так и реагировала на все попытки других себя растормошить, а неожиданно оказаться в роли инициатора общения – это было, по меньшей мере, непривычно.
- Потому что мне кажется, что ты когда-то столкнулся с похожими проблемами.
Мальчишка молча сверлил ее взглядом.
- Ты… из какого мира? – выдержав паузу, полюбопытствовала Белла. – Извини… просто я никогда не встречалась с людьми, похожими на тебя.
- Из этого. Коренного, так сказать, населения. А с людьми, – он с нажимом выделил последнее слово. – похожими на меня, ты не могла и вряд ли сможешь встретиться.
- Но… кто же ты?
Конечно, в Магиксе обитали самые разнообразные волшебные расы различной степени антропоморфности. Но и никого из них мальчишка совершенно не напоминал.
- Высший вампир. В чем дело? Как-то иначе себе представляла?
Девочка потрясенно моргнула.
Вампиры действительно принадлежали к числу волшебных созданий, обитающих, в основном, в Магиксе, но расселившимися и по некоторым другим мирам. В Линфее, конечно, о них приходилось разве что читать. Изначально их вид вообще не был разумным – а в большинстве таковым оставался и поныне. Мелкие, со средних размеров собаку, багровые создания с мордочками, похожими на рыльца крыланов, вели нехитрую жизнь стайных хищников, обладали простенькими навыками телепатии и оставались бы совершенно ничем не примечательными, если бы не странная особенность природы – умение высасывать из людей и существ магическую силу. Атакованный стаей вампиров волшебник, не сумевший что-либо предпринять сразу, очень быстро становился перед ними таким же беспомощным, как лишенный всяких магических навыков человек. Правда, даже крупные стаи на взрослых предпочитали не нападать – если только кто-то специально не дрессировал их.
Высшие вампиры появились сравнительно недавно, чуть больше века назад. Какой-то маг пожелал вывести себе армию могущественных воинов и модифицировал вампиров в своей лаборатории, чтобы с их помощью, без особенной оригинальности, стать единоличным правителем Магикса. Затея провалилась: мало-мальски самоиндефицировавшись создания атаковали самого творца, опустошили его магический резерв и сбежали в неизвестном направлении, обеспечив другим магам крупные неприятности на несколько ближайших десятилетий. Потом войну удалось прекратить, высших вампиров официально признали одной из разумных рас и оставили в покое – тем более, те и сами предпочитали жить замкнутыми небольшими общинами подальше от человеческого общества. Но со времен «естественной» вражды между вампирами и магами сохранилось множество весьма нелестных слухов и страшилок. Да и умение высасывать магическую энергию в наполненном волшебством мире оказалось одним из сильнейших человеческих страхов. С неразумных зверюшек спрос невелик, а вот высшим не могли простить даже самого факта такой возможности.
Тем более странно было встретить подростка из этой малочисленной расы в обыкновенной школе Магикса, где уже начинали потихоньку знакомить с использованием бытовой магии!
Тем менее странно, что от него здесь все предпочитали держаться подальше!
- Ну, так ты поможешь мне освоиться в школе? – наивно хлопнув ресницами, спросила Белла. Наверное, неосознанно скопировав манеру сестренки – так, с намеком, что еще немного, и может даже обидеться. – Кстати, как тебя зовут?
Пауза несколько затянулась. Девочка старательно удерживала на лице улыбку, несколько опасаясь, что со стороны та уже выглядит, словно приклеенная.
- Эдуардо. Меня зовут Эдуардо, – все-таки завершив свои туманные размышление, с недоверчивой ленцой признался парень.
Тогда, год назад, Белладонне казалось, что она, наконец-то, встретила в этой вселенной родственную душу. На Линфее трудно было встретить понимание – конечно, там ко всем старались относиться хорошо, но именно поэтому такое «хорошо» ничего и не стоило. Уж лучше, когда тебя откровенно отталкивают, чем когда играют в благополучие, не замечая и не желая замечать тебя настоящую! Почти невероятным казалось вдруг так просто столкнуться в этом мире поверхностной слащавости с таким же одиноким и непонятым человеком… или не совсем человеком – как ты сама!
А еще, наверное, Белла все-таки немножко надеялась, что сближение с Эдуардо заставит других сбросить свои вечно улыбающиеся маски, заставит показать настоящее отношение с ней, признать, что она, не смотря на то, что выглядит самой обыкновенной девочкой – она такой же отщепенец и изгой в человеческом обществе, каким здесь пришлось стать юному вампиру. И это должно было сблизить их еще сильнее – двоих, оказавшихся напротив всего остального огромного мира.
Белладонна с первых дней в школе постоянно пыталась держаться рядом с новым знакомым, в глубине души наслаждаясь недоуменными взглядами одноклассников и недовольными – Нарциссы. Она со снисходительной печалью осуждала поверхностность их суждений, глубоко сопереживая Эдуардо. Ведь только она понимала его, как никто больше. К концу осени она уже считала естественным ходить с ним под ручку и время от времени приглашать домой. Правда, с родителями желаемого эффекта так и не удалось достигнуть, если они и были – а они были, тут не оставалось сомнений – в глубоком шоке от выбора младшей из дочерей, то все равно из кожи вон лезли, стараясь проявлять любезность. После таких «званных обедов» Белле особенно хотелось накричать на них, сделать что угодно, лишь бы стрясти все это лицемерие, лишь бы добиться признания, что ее выбора не понимают, не поддерживают. Но слишком хорошо девочка понимала, что на любой крик мама так и будет с огорченной мягкостью демонстрировать, что любит их всех одинаково, поэтому будет и дальше решительно закрывать глаза на все те странности, что, наверное, каждого и делали особенным. На самом деле, конечно, ей не было никакого дела до того, что родители думают по поводу ее жизненного пути, вкусов и предпочтений… но почему-то очень хотелось, чтобы они ПОНИМАЛИ, как ей это безразлично! Но они предпочитали не видеть и не слышать дальше собственного носа! Даже когда Белла попыталась завести речь о том, что хочет сделать татуировку или пирсинг, мама с подавленным видом пробормотала «Ну, если тебе так нравится, то конечно». Девочка, наверное, попробовала бы курить, просто чтобы проверить, проглотят ли родители и это со своей вечной игрой в понимание – непременно попробовала бы, не вызывай у нее отвращения даже мысль о запахе дыма…
Ее знакомство, постепенно переросшее, пожалуй, даже в роман с Эдуардо, ничего в этом отношении не изменило. Порой Белле даже казалось, что они намеренно изображают полное непротивление, дабы оставить без всякой подпитки ее попытки бунтарства, только это, по правде говоря, и подстегивало решимость. Даже без стопроцентной убежденности в своей правоте. Девочка собиралась идти до конца не из непоколебимости убеждений, а просто потому, что отступать было бы малодушием.
К некоторому ее разочарованию, ожидаемых препятствий на пути их с Эдуардо отношений не возникло. Его родители, по совсем уж непонятной причине, отнеслись ко всему так же спокойно, хотя, настаивая, чтобы приятель познакомил ее с ними, Белла уже морально подготовилась к тому, что визит человека в замкнутую вампирью общину может быть воспринят весьма нервно. Одноклассники, поудивлявшись поначалу, быстро стали принимать их просто как данность и вообще не обращали особого внимания – единственной, кто демонстрировал недовольство, была Нарцисса, но ее недовольство сестрой-двойняшкой, наверное, с самого рождения носило фоновый режим. А может, и раньше… Не пришлось преодолевать никаких преград, чтобы оказаться друг перед другом – и тогда-то понять, что даже представления не имеешь, что делать дальше. Путь к отношениям всегда представлялся таким трудным и тернистым, а на воссоединении, как правило, в книгах и историях все просто заканчивалось, оттого Беллу преследовало ощущение, будто все самое важное в ее случае пролистнулось мимо!
Еще несколько месяцев Белла убеждала себя в необыкновенном взаимопонимании, в искренности и открытости отношений… хотя все чаще ехидный внутренний голос подсказывал, что Эдуардо – просто-напросто нытик. Как и она сама поначалу, он серьезно преувеличивал враждебность мира к нему лично, как быстро стало понятным, избегали его вовсе не из-за оригинальной расы, а как раз из-за этой привычки выставлять себя страдальцем – а так никто из школьников, ну, за исключением Нарциссы и пары стаек ей подобных задавак – особо и не выделял его среди остальных подростков. Их приглашали на многие праздники и просто посиделки – вообще-то Белла не была любительницей подобного времяпровождения, но ради возможности вытрясти Эдуардо из хандры, продемонстрировать, что не так уж и плохо к нему относятся, иногда уговаривала его соглашаться… Она слушала его стихи, наивно-прочувственные и искренние, но, как все искреннее, довольно неуклюжие и малооригинальные. К тому же он быстро исчерпал тематическое содержание и пересказывал разными словами, по сути, одно и то же – она старалась ценить хотя бы эту искренность.
Потом девочку удерживали мысли, что она поступит просто по-свински, сначала потянув первой руку, вызвав приятеля на общение, на их отношения, а потом заявив, что передумала и устала от всего этого. Слишком жестоко сперва предложить кому-то дружбу – или даже немножечко больше – а потом просто отыграть назад!
Но когда на каникулы вся их семья вернулась на Линфею, где не было ни видеофонов, ни даже архаичных звуковых средств связи, отчего на целое лето общение с Эдуардо ограничилось парой неохотных писем… только тогда девочка, к стыду своему, наконец-то вздохнула свободно! Жить, не раздумывая каждую минуту, что она еще могла бы для него сделать, просто жить, как раньше – оказалось внезапно просто удивительным удовольствием. Белла даже немного отошла от обычной своей нелюдимости и кислого настроения, вполне дружелюбно встретившись со старыми знакомыми.
Но осенью пришла пора возвращаться в школу, в школу Магикса… и вместо радостного нетерпения мысль о встрече с приятелем вызывала почти отторжение. Белле было стыдно за это неприятие – и оттого еще неприятнее. Неизвестно, как бы она поступила в итоге… окажись их «долгожданная» встреча осенью хоть чуть-чуть иной! Но Эдуардо перегнул палку, чуть ли не с первых слов набросившись на Белладонну с обвинениями, что она бросила его на все лето, что забыла о нем и едва удосуживалась изредка связываться… То, что в ее родном королевстве, кроме архаичной почты, никаких путей межмирового сообщения не было вовсе, как аргумент не рассматривалось – парень пребывал в абсолютном убеждении, что «если бы она действительно хотела – нашла бы способ». Вероятно, он был не так уж и не прав… И, возможно, своим вампирьим чутьем догадывался, какие на самом деле чувства все это у девочки вызывает. В любом случае, когда он, не получив ожидаемого количества возражений и оправданий, заявил, что это она притворялась, она «играла в любезность, на самом деле даже не желая его понимать», будто она считала его забавой и все такое прочее… в конце концов, Белла перебила его холодным замечанием, что, если он решил ее бросить, то пусть прямо об этом и скажет. Не ожидавший подобного оборота парень поперхнулся укоризненной отповедью… и тут же продолжил, лишь слегка сменив пластинку – что это, мол, она его на самом деле хочет бросить, но, раз не находит в себе честности признаться, что же, он готов по-джентельменски взять на себя ответственность за разрыв. И еще что-то в этом духе… а Белладонна слушала коре свои внутренние ощущение, с разочарованием обнаруживая, что ей все это даже ни чуточки не обидно.
Наверное, он действительно был прав. А она… кажется, она снова осталась в одиночестве, разве что с пониманием, что не так уж это, пожалуй, и плохо. 

будет ещё!

Да ничего, она сама с теми же родителями себя похожим образом иногда ведет. Неспроста он выдал почти ту же ахинею, обвиняя ее, которой она обвиняла тех - своего рода отзеркалка.

Альмалексия
ИИИИ! *прыгает вместе со стулом* С возвращением!

Эм... я тут на блог Гризельды некоторые Ваши работы без спросу уперла, надеюсь, не рассердитесь? *кстать, хостинг сожрал маленького Даркара в виде отдельной картинки - он у Вас не остался вне комикса?*