Мелодик
Первые студенческие каникулы прошли в не особенно-то радужном настроении. Как и конец года, однако, за многочисленными экзаменами и полевой практикой как-то не особенно получается сосредоточится на своих внутренних переживаниях, а вот оказавшись предоставлен практически сам себе, когда все закончилось…
Все же действительно закончилось?
В какой-то момент за минувший год Мелодик практически свыкся с мыслью продолжить обучение в Фонтароссе и даже сам начал стремиться достичь чего-то большего… а потом это просто прошло. Никакого смысла там оставаться юноша не видел и еще раз попытался поговорить на этот счет с матерью, рассчитывая, что теперь, когда все прояснилось, она больше не станет настаивать… Однако расчет не оправдался. Не помогли даже попытки изобразить оскорбленное негодование и заявить, что Муза просто желает держать его в безопасности, когда их королевство находится под угрозой, на что матушка спокойно отрезала, что не много сейчас от него проку в защите этого самого королевства. И не будет, если он не желает учиться.
Никакого проку! Прок был, наверное, от таких людей, как Ривен, с которым Маэстро к некоторому удивлению многих знакомых почему-то решила заключить контракт. Это настолько не соответствовало ее характеру, что сам Мелодик с трудом сумел в это поверить. Что же… в умении радикально разрешать проблемы этому наемнику нельзя отказать.
«Но, возможно, леди Серена не стала бы… такой, прояви он чуть меньше этой радикальности девятнадцать лет назад!»
Как теперь разговаривать с Ривеном Мелодик не имел абсолютно никакого понятия. Наверное, мужчина счел его неблагодарным истериком, за спасение собственной жизни еще и нахамившим. Может быть, юноша и правда позволил себе излишнюю резкость, но подобные мысли быстро парализовало каждый раз, когда перед внутренним взором снова и снова вставал остекленевший взгляд черной феи. Лезть с извинениями уж точно хотелось меньше всего, да и – в этом Мелодик почти не сомневался – этим он только повторно выставил бы себя в глупом свете. Он и сам своему извинению в подобном случае бы не поверил! К счастью, все это оказалось взаимным – Ривен тоже к общению с мальчишкой отнюдь не стремился. Мелодик только малодушно порадовался тому, что, хотя после окончания первого же курса Фонтароссы все кадеты и в родных мирах считались эсквайрами – «младшими рыцарями» и официально входили в армию родного королевства – об этом в отношении него самого никто и не вспомнил. Как-то вживаться в армейские ряды, особенно сейчас…
Или он все-таки должен был попытаться? Маловероятно, конечно. Всем – ну, может быть, всем, кроме мамы – уже совершенно ясно, что воин и герой из Мелодика все равно бы не вышел. Пора, пожалуй, было возвращаться к своему первоначальному замыслу и поскорее вылететь из Фонтароссы за общую непригодность!
А официальное представление Ривена в столичной гвардии наделало немало шума. Не сам он – тот-то как раз наоборот, хотел провести все как можно тише и вообще предпочел бы негласно создать в королевстве собственную сеть таинственных связей, появляясь при дворе, только если в этом возникнет необходимость, но у Маэстро на этот счет оказалось другое мнение. Муза заявила, что если наемник предложил свои услуги по подготовке и обучению армии королевства, то путь официально принимает командование – к немалому огорчению не только самого Ривена, но и нынешнего главу королевской гвардии, одновременно отвечающего и за службу безопасности Митрила. Второй свое огорчение тут же и попытался вербализовать, громко усомнившись, что можно оказывать такую степень доверия какому-то наемнику. «Какой-то наемник», хмыкнув, витиевато намекнул, что с такой, как сейчас… не слишком качественной – службой безопасности хуже уж точно не будет, причем критика системы, под самым носом прохлопавшей предательство Серены, была приведена в такой витиеватой форме, что Митрил, вспыхнув, прямо перед Маэстро попытался засветить язвительному чужаку по физиономии, но Ривен, скупым движением заломив ему руку, ласково посоветовал отложить разборки на будущее: как только истечет срок контракта, он с удовольствием вышибет из Митрила всю дурь, а пока что его задача – привести местную армию хоть в более-менее действенное состояние, а не калечить и без того не блестящих гвардейцев. Тут уж дар речи обрела шокированная было короткой потасовкой Маэстро и напряженно предложила Митрилу взять «пока что» отпуск и покинуть двор, на что тот, естественно, ответил решительным отказом. Нахмурившись, Муза пригрозила, что тогда следующим же указом пошлет упрямца с официальной миссией куда-нибудь на поющее море, дельфиньи фермы инспектировать, но возразил уже Ривен, видимо, считая свое заявление «примирительным»  - по его словам взваливать на себя роль еще и «генерала для парадов» наемник точно не собирался, так что пусть Митрил остается и возглавляет дальше армейский оркестр, а у него свои дела.
Собственно, на этом-то пункте Мелодик малодушно сбежал из зала. Его присутствие там с самого начала было ни к чему, а попасть под горячую руку… или, вернее, негодующий голос матушки, которой вздумали столь малоуважительно перечить сразу двое – совсем не хотелось. С какой стати Митрил так взъелся на наемника, осталось непонятным, да и вряд ли ему стали бы объяснять. Впрочем, гвардеец же мог застать Ривена при дворе еще тогда, почти двадцать лет назад, поэтому и считал, что однажды преступившему местные законы доверять теперь неразумно.
Подумав над этим, Мелодик пришел к выводу, что расспрашивать ни Митрила, ни маму, ни, тем более, самого Ривена на этот счет не хочет совершенно.
Муза заглянула навестить сына вечером того же дня, с какой-то нетипичной для нее робостью заглянув в его покои. Там все казалось таким… неизменным. Даже черновики, криво исписанные нотными линеечками, все в таком же беспорядке валялись по комнате – слуги тоже хорошо понимали, что скомканный набросок в итоге вполне может оказаться бесценным, и к творческому беспорядку относились достаточно почтительно. Словно бы и не было минувшего года, несколько раз перевернувшего всю жизнь Мелодика с ног на голову, в итоге вернув обратно. Кажется, вернув…
- Ты все еще сердишься, что я молчала так долго, да?
- Нет… – юноша отложил в сторону гитару, струны которой рассеянно пощипывал, устроившись на подоконнике, и встал. – как я сам теперь вижу, о некоторых вещах в жизни просто не понимаешь, что и как сказать.
Маэстро в рассеянности потеребила выбившуюся из укороченной прически черную прядку возле маленького уха. Новая ее стрижка, может быть, менее изящно сочеталась с придворным платьем, зато странным образом омолодила и без того миниатюрную женщину лет на десять.
- Надеюсь, ты понимаешь… На самом деле он совсем неплохой человек. Иногда необходимо бывает проявлять жестокость. Люди, которые это умеют тоже нужны. Смерть Серены и для меня тяжелое событие, но она ведь и не жила по настоящему… и, если бы мне пришлось выбирать между ее жизнью и риском для твоей, я, наверное, поступила бы точно так же. А он, кажется, еще и дорожит возможностью казаться хуже, чем он есть – никогда никого не стал бы разубеждать в этом. Отказался брать с меня плату за этот «контракт» - с условием, что никто этого не узнает, репутации перед будущими нанимателями «может повредить», мол, тем, кто способен работать за идею, все так и норовят на голову сесть.
- Мам, – старательно дослушав ее до конца, или просто до особо затянувшейся паузы, спросил Мелодик. – зачем ты мне говоришь все это?
- Потому что…
- Не «почему» – зачем? Тем более, если он сам хотел бы, чтобы все думали иначе. Что я должен теперь делать со всем этим знанием? Объяснения мне не нужны, честно.
- Не знаю… наверное, я пытаюсь реабилитироваться за то, что раньше говорила слишком мало. И про Серену, и про Ривена.
- Я же сказал, что никогда на тебя не сердился, – склонившись, Мелодик нежно поцеловал мать в щеку. – и… я очень тебя люблю.
Женщина неловко, едва-едва касаясь, обхватила его руками за плечи, мягко задержав в не особенно удобной позе полупоклона.
- Мелодик, я только… я только надеюсь, ты же так расстроился не из-за этой… этой девушки, Равены? Неужели она действительно так сильно тебе нравилась?
Юноша тихо выдохнул. А ведь и в самом деле – из-за нее или нет?
- Я, наверное, просто чересчур увлекся ее талантом. Ты ведь слышала, Равена просто гениальна! Кажется, ей никакой волшебный смычок не нужен вовсе, чтобы слышать струны чужих сердец – этим трудно не впечатлиться…
- Этим не стоит восхищаться! – голос Музы стал резким, а маленькие ладони сжали его плечи с куда большим напряжением. – Это вовсе не гениальность, это… одна из колдовских особенностей. Одни манипулируют взглядом, другие – вот так, голосом… И это такое же нарушение гармонии истинного искусства, что и эта проклятая скрипка несчастной Серены. Мелодик! – слегка отстранившись, Маэстро подняла голову и заглянула сыну в глаза. – Запомни раз и навсегда, настоящий музыкант струны лишь одной души использует в своем творчестве – своей собственной! Заставлять других плясать под свою дудку – не искусство. Не настоящее искусство! Хотя ты прав… это впечатляет. Понимаешь меня?
- Я понимаю… мам, должен сказать... Наверное, слишком много дорогих тебе людей уходили к колдунам в конечном итоге.
- Не говори ерунды! Набу – прекрасный и порядочный человек, за Айшу я была только счастлива. Нельзя обобщать такие вещи! И вообще, с чего ты взял…
- Да, конечно, прости. Глупость ляпнул. Просто за меня на этот счет можешь не беспокоиться, только и всего. Теперь-то уж точно.
Прав ли он был, обвиняя в запале Равену? Она же, совсем как и Ривен, не перед кем не захочет оправдываться, даже если бы в действительности и в мыслях не держала над ним издеваться. А что у нее на самом деле в этих мыслях было, он теперь так и не узнает. Неплохо читая ноты чужих душ, своей она никому показывать не желала – в том числе и в песнях.
Может, мама сейчас права и такое колдовское искусство не должно считаться настоящим творчеством? Но разве задевать чужие души не столь же важно, как воплощать свою? Или зачем все их старания, бесконечная шлифовка, поиск безупречного звучания, стройного нотного ряда – разве не для того, чтобы искусство коснулось и чужих душ тоже. Иначе пели бы себе в уединении, не беспокоясь о том, как это прозвучит со стороны!
- Ты спросил – «зачем»? – напомнила Муза, взяв острое лицо сына в ладони. – Так вот, считай это вечной родительской нелепостью, но я хочу уберечь тебя от ошибок. От, возможно, роковых ошибок. Я понимаю, что многие вещи познаются лишь на собственном опыте… но это известный соблазн для многих матерей – уберечь от опыта определенного рода. Не сердись.
В общем итоге, находиться в привычном с детства дворце Гармонии оказалось гораздо менее уютно, чем можно было предположить. Не столько перемены смущали, их как раз было немного, скорее, наоборот, недоверчивая неизменность. Как все может быть, как раньше, после всего, что произошло в королевстве за последнее время?! А жизнь норовила идти своим чередом, мало внимания обращая на то, какие потрясения люди сами же себе устраивали. Мелодик даже сам, наверное, предпочел бы отправиться хоть на Поющее море, хоть в горы Драконьей Флейты, лишь бы прочь из столицы, но оставлять маму в такой обстановке, учитывая, что довольно скоро ему и так придется уезжать, не хотелось. Пусть и поддержка с его стороны была не особенная, просто быть рядом все равно хотелось.
Была в том заслуга Ривена или нет, но попыток предательства в Гармонии больше не повторялось. От прямого вторжения Маэстро и королевские маги мир успешно защищали – вводить сюда войска во время наместничества Серены Империя не посчитала нужным, считая, что Полог Безмолвия является достаточным средством контроля, а потом – просто не успела перебросить раньше, чем защита восстановилась. Единственным возможным изъяном в обороне мира были отдельные человеческие души – и к некоторым жителям приходилось теперь приглядываться куда более пристально.
А все еще уязвленный Митрил в компаниях приятелей полушутливо-полусерьезно замечал, что самый вероятный кандидат на предательство – это сам же Ривен.
Мелодик был уверен, что не испытывает ни малейшего желания возвращаться в Магикс… А к концу лета почему-то поймал себя на нетерпеливом ожидании отъезда. Непонятно, почему, поскольку делать, с точки зрения юноши, там по-прежнему было нечего.

Дошло. Вернее, объяснили *я думала, в разговоре с Музой это понятно*. Потому и дичится - не знает, как теперь ко всему этому относиться.