Глава 1. Алеша Субботин.
Алеша проснулся в девятом часу вечера.
Шел 1996 год. Алеша уже заканчивал учебу в школе и собирался поступить в академию тонких химических технологий. Но с каждым днем он все больше понимал, что не способен туда поступить. Денег у него нет, знаний, похоже, тоже весьма маловато, а значит, ему дорога одна - в армию. Служить вовсе не Родине, что он прекрасно понимал, а душегубам и злодеям.
Он встал и задумался.
"Не знаю я своего будущего! И никто не знает. Сосулька упадет - и не станет меня. А потом меня же в этом и обвинят! Сам виноват! Вот что скажут! Эти людишки... Свистуны, пьяницы, шулеры, развратники. Культура делась куда-то... Исчезла. Все от этой культуры идет!"
Он налил воды в чашку, и чуть было не уронил кувшин.
И какой же изверг может взять его, слабого и немощного, да и бросить в пекло войны? А есть у нас такие личности. Какие они личности? Животные они. Глупые животные. Таких много. Волнует их только то, что у них в желудке да в штанах, а о душе человеческой они никогда не думают. Подпишут приговор человеку - и десять дней можно кушать все, что им захочется. Они размышляют так. Разве не животные? Крысы! Крысы, которых надо ловить и истреблять. Пока они размножаются, будут весь урожай себе в желудок отправлять. Тараканы! Моли! Бить нещадно их надо, а они живут как бароны. Пусть мир делится на дворян и крестьян, они согласны. Но дворяне - они! А вот такие как Алеша будут брошены на войну. Это их будут выставлять животными. Разъяренными животными, быками, слонами, чтобы врагов топтать. А истинные животные кушают устриц!
- Да будь они прокляты! - крикнул Алеша. - Я их ненавижу! Они ничтожные существа! Они заслуживают страданий! Кортеть? Кортеть здесь, пока эти ничтожные существа меня отправят страдать? Что я им сделал? Мужиком родился. Жуткий и страшный грех. Такой ужасный и непростительный грех, что человек, его совершивший, обязан беспрекословно пойти против своих принципов и страдать, как животное! Долго и мучительно!
Он раскричался настолько сильно, что соседи за стеной перестали храпеть и теперь отчетливо слышали каждое его слово.
- Я их ненавижу! - крикнул он.
И что он изменит своим криком? Священная обязанность его - служить в армии, хуже которой нет ничего. Кому нужен он там? Кому нужна его душа? Там нужно его тело, его мозги. А души - нет! Он там должен быть, словно компьютер. И прапорщик будет злой, который, если у него будет желание, может спокойно этот компьютер разбить.
А сдерживать свои эмоции, когда они кипят - свою жизнь сокращать. Курение не лучше ничем. О нет, нужно вопить, чтобы все считали тебя бешеным и сумасшедшим.
- Я обязан страдать?! - вскипел он. - Да! Я обязан! Я же мужик, ха-ха! Уж точно! Раз я мужик, значит я - дерьмо, в дерьмо и должен я отправиться! Но это не Господь так считает! И тот, кто так считает, против Господа идет!
Он выпил чашку воды и бросил ее в стену. Она разлетелась вдребезги.
- Ну что ж, люди добрые! - крикнул Алеша, как будто рядом действительно находились добрые люди. - У кого из нас в нашем мире есть желание взять и подумать о Господе? О чем думает наше поколение? Когда зло творит? Они думают не о том, что о них подумает Господь! Они думают о своем счастье и о том, что о них подумают другие люди, такие же, как и они! Все они мерзавцы. Пошлые людишки! Все курят, пьют, колотят друг друга. А другие из-за них несчастны! Нет, тех мерзких людей надо убивать! Расчленять! Они заслуживают этого! Им нужно спицы приклеивать к зрачкам! И вообще, у них нужно вырвать кишки и заставить их сожрать!
Но никто, кроме Господа и сердитых соседей, этот вопль души не услышал. Алеша топал ногами, бил кулаком по столу и рвал простыни.
- Лень! Лень вина всему! Только моя лень! Я мечтал о многом, мечтал снимать фильмы, мечтал писать стихи, но лень! Нет! Не только лень! Виноваты и другие! Зачем я беру всю вину на себя? Стоит ли? Нет, не стоит, конечно же! Разве мои знакомые люди ублюдками не являются? О нет, являются и еще как! А у них деньги есть. Они взятку дадут, противную Господу! Вот свистуны, свистуны! Свистят и больше ничего не делают, лишь бы им свистеть! Их кроме собственного пошлого свиста не волнует ничего! Они могут ходить куда хотят, а Бога и не спросят. Свистуны! Нет никого хуже этих свистунов. Презираю я их! Кощунство их не презирать! Вы слышите? Вы слышите, а?
Никто, опять-таки, не слышал его, кроме соседей, которые сами уже были готовы бить чашки и рвать простыни.
Но Алеша, выпив снотворного, упал на кровать и заснул. Проснулся в три часа ночи.
- Не способен я, - пробормотал он. - Я должен побороть свою лень и выучить химию за три дня! И поступить! Поступить! И плюнуть на всех, я обязан! Но это невозможно. Невозможно. Ленился четыре года, теперь получу по заслугам. По каким это заслугам?! Что я говорю?! Разве из-за того, что человек ленился четыре года, он обязан идти в эту чертову армию? Нет! Он должен совершить еще один грех, хуже которого нет ничего на свете - родиться мужиком. Да, да, это именно так и никак иначе! Притом в бедной семье! А те, которые не меньше меня ленятся, но при этом богачи, свистуны, как я их называю, могут смело купаться в золоте с блондинками и в армию не идти! Конечно, они свистуны, лицемеры. Им легче, а мы должны наивно верить, что после смерти нам будет лучше. Делают из себя умных, красивых, гламурных! Свист, да и только! Почему они еще не в тюрьме?
Он оделся и собрался выходить на улицу. Он сам не понимал, зачем ему выходить из квартиры в три часа ночи, но вышел, тем не менее, захватив с собой на всякий случай несколько купюр, которые попались ему под руку.
- Эх, кто бы меня образумил! - пробормотал Алеша.
Он вышел и пошел на улицу.
- Да, да, сволочи, мерзавцы. Ненавижу я их. Да, - бормотал он про себя.
Он так шел, пока его не увидели трое мужчин. Сильных, коренастых, у каждого по две сигареты за каждым ухом и еще две во рту.
- О, смотрите, идет урод! - сказал тот, кто шел в центре.
- Псих! - сказал тот, что шел справа.
- Идиот! - сказал левый.
- Ну, что ты бормочешь? Придурок или притворяешься? - сказал центральный.
Алеша не хотел обращать на них внимание. Он попытался пройти мимо, но левый со всего размаху дал ему по животу.
- Ох! За что?! - крикнул Алеша, падая.
- Ты нам не нравишься! - сказал левый и начал бить Алешу ногами.
Остальные тут же стали ему помогать. Алешу били, били нещадно, били ни за что.
Алеша не мог ни о чем подумать. Он думал лишь о том, чтобы остаться в живых.
И вдруг все закончилось. Его обидчики перестали его бить. На них шел человек, которого они испугались.
- Эй, уроды! Что вы творите? За что вы его бьете, он вам сделал что-то? А? В тюрьму захотели? - закричал он.
Трое мужчин побежали, как сумасшедшие.
- Эй, молодой человек! За что это они так с вами? - спросил Алешу его спаситель. - Похоже, вам сильно досталось. Ну ничего, ничего.
Он помог Алеше встать и отряхнуться.
- Вам, наверное, нужно в больницу. Вы весь в синяках!
- Нет, все пройдет. Все вылечится, - сказал Алеша.
- Как вас зовут? - спросил незнакомец.
- Алеша Субботин, сударь, - ответил Алеша.
- А я Саша Литвиненко. Я борец с терроризмом и организованной преступностью, - сказал незнакомец. - Вы куда шли?
- Куда глаза глядят, - ответил Алеша.
- Ну-ну, куда глаза глядят. В армию они у вас, случаем не глядят?
- Туда мне, похоже, придется пойти, - сказал Алеша.
- Без обиняков, куда вы шли? - настойчиво повторил Литвиненко.
- У меня не было маршрута, я просто шел, - сказал Алеша.
- Просто шли? Точнее было бы сказать, ковыляли. Я удивлен, что спиртом от вас не пахнет, честное слово, - сказал Литвиненко.
- Я не пью, - сказал Алеша.
- И никогда не пейте. Вы и так еле на ногах стоите, если еще пить будете, вы замертво упадете.
Алеша огляделся.
- Может быть, я зря вышел. Я с собой немного денег взял, не знаю зачем, - сказал Алеша.
- И сколько же вы взяли? - спросил Литвиненко.
- Я не считал как-то…
- Понятно. Вас довело что-то. Ну ладно. Вы голодны?
- Голоден, - сказал Алеша.
- На еду денег хватит?
- Должно хватить.
- Нет, не могу на вас спокойно смотреть, честное слово, - сказал Литвиненко. - Вам помочь нужно. У вас есть родители?
- Да. Отец жив, он живет в Королеве, я у него формально. Мать скончалась, - ответил Алеша.
- Ну что ж. А отец за вами не смотрит?
- Раз в месяц мне деньги высылает. Живу один.
- Непорядок это. Так нельзя, - сказал Литвиненко.
- Но я привык, - сказал Алеша.
- Нет, вы не привыкли. От этой вашей мнимой привычности вы сейчас и в синяках. Если бы у вас был хороший отец, сейчас бы у этих мерзавцев были бы куда большие синяки, - сказал Литвиненко.
- Ну да, мой отец лентяй, конечно же, и я весь в него. Но он так воспитывался, дед мой так воспитывался, прадед...
- Это и плохо, - сказал Литвиненко. - А в армии вас совсем убьют!
- Не дай бог.
- Армии не хотите? - спросил Литвиненко. - А вы в курсе, что в этой армии сейчас? А вы в курсе, что готовится война? А вы в курсе, что сейчас в Чечне происходит и в мозгах наших правителей? Нет?
- Что в них происходит?
- Пройдемте ко мне домой, я вам расскажу, что там у них в мозгах творится! - сказал Литвиненко.
- Ну пойдемте, - сказал Алеша.

Отредактировано дружок (2011-06-03 19:18:54)

Глава 2. Александр Литвиненко
Они шли по улице, освещенной фонарями. Шли минут пять, и по дороге Литвиненко все время бормотал о коррупции, о взятках и об отцах, бросивших семью. Но вот они дошли до небольшого неуклюжего дома желтого цвета. Окна у него начинались только с третьего этажа, на улицу выходила единственная дверь, вся ржавая и не вызывающая ничего, кроме отвращения и сожаления.
Литвиненко вставил в замок такой же ржавый ключ и открыл, пыхтя, дверь.
- Вы здесь живете? - спросил Алеша.
- Нет, конечно. Живу я в куда более комфортном месте.
- А в этом вы квартиру снимаете?
- Квартиру? - переспросил Литвиненко. - Нет, квартир здесь нет. Это заброшенный офис. Деньги за него я заплатил, но никто здесь официально не работает. Ну, внутри он лучше выглядит.
- А там никого нет, случаем? - спросил Алеша.
- Там сейчас одна бабушка живет, Зинаида Петровна Иваневская, дряхлая старушка, слепая практически. Обобрали ее, лишили всего. Она докатилась до страшной жизни. Порой распевала в метро песни… Полусумасшедшая, в общем. И еще одна личность там есть, которая там все стережет сейчас. Друг мой сердечный, Борис Березовский, эге…
- Вы знакомы с Березовским?
- Да, знаком, и ближе, чем некоторые думают! Это вы на него спокойно смотрите по телевизору, а я вот лично видел, что с ним вытворяли до всего этого!
- И какого вы о нем мнения?
- О, я могу сказать, он весьма хороший человек. И главное - полезный, - сказал Литвиненко.
- Полезный? - переспросил Алеша.
- Безупречный.
Они вошли в дом и поднялись по лестнице на самый верх.
Комната, которую увидел Алеша, выглядела почти так же отвратительно, чем дом снаружи. Она была какая-то плоская, но при этом стены были какими-то слишком острыми и царапающими на расстоянии.
- Садитесь, - сказал Литвиненко, - на диван. Чаю хотите?
- Буду очень благодарен, - сказал Алеша, присаживаясь.
- Ну тогда подождите меня, вернусь через пару минут.
Литвиненко ушел из комнаты. Алеша стал рассматривать ее. Обои в ней были содраны, стены колючие и страшные. Было такое ощущение, что здесь раньше жил извращенец с тысячью сексуальных рабынь. В комнате был железный шкаф, явно сломанный телевизор, диван тоже был весьма убогим. Алеше новое знакомство показалось сомнительным. "Зачем я вообще сюда пришел? Кто знает, кто он такой? Он, конечно, спас меня от этих идиотов, но зачем он привел меня сюда?"
Через несколько минут Литвиненко принес Алеше чай. Чашка, в которой он принес его, явно не соответствовала этому дому. Она была очень красивой и весьма дорогой на вид. Вместе с чаем он принес красивый поднос и шоколадный кекс.
- Кушайте, господин Субботин, - сказал Литвиненко и сел рядом с Алешей.
- Зачем вам это жилище? - спросил Алеша.
- Мне оно нужно, я же в ФСБ служу, - сказал Литвиненко.
ФСБ!!! Страшное название. Алешу оно всегда пугало, он считал, что все, кто служит в ФСБ - наркоманы и насильники. Но Литвиненко таким не казался. Он, напротив, был весьма спокоен и адекватен, и при всем при этом выглядел как весьма искренний человек.
- Да-с. Нужно быть не вполне образованным и некультурным, чтобы служить в ФСБ? - спросил Литвиненко, глядя на выражение лица Алеши.
- Ну что-то вроде этого.
- Да-с, это так. Большинство тех, кто служит в ФСБ, таковы. Уверяю тебя, практически все, кто в ФСБ служит - взяточники, убийцы, пешки в игре наших политиков. Пешечная лавина! Ты представляешь себе, что пешечная лавина может сделать с ферзем? Мало того, что двадцать пешек уничтожат одного ферзя, так и сами ферзями станут.
Литвиненко начал называть Алешу на "ты", и Алеша заметил это. Но сам Алеша еще не торопился называть Литвиненко на "ты", мало ли, он же в ФСБ служит, это опасно.
- А Березовский не пешка?
- Нет-с, он строит из себя пешку, строит! Этим он и полезен нам! Понимаешь ли? Долго и упорно строит, может прикинуться кем угодно и ему поверят. Внешняя святость, понимаешь? Внешняя святость может кого угодно обезоружить, даже феминистку заядлую, с которыми так просто не разобраться!
- У Березовского-то внешняя святость?
- Ну да, а какая она у него, внутренняя, что ли? Ты взаправду думаешь, что он правду говорит всем?
- Я думаю, - сказал Алеша понизившимся голосом, - что у него никакой святости нет, ни внутренней, не внешней. Неправду он говорит, а что на самом деле думает?
- Ха-ха, смешно, если честно, - рассмеялся Литвиненко.
- Ну что?
- А ты думаешь, почему Юрий Поляков назвал политический строй наш сегодняшний "Республикой вранья"? Знаешь значение слова "вранье"? Наглая ложь, наглая! В СССР неправду говорили, о да, но не нагло! А сейчас все знают, как где стоит дело! Все знают, но бездействуют!
- Ну я не знаю, например, - сказал Алеша.
- Не знаешь. Ну ты обычный человек, об этом не задумываешься. Поесть ты можешь себе спокойно купить. Алкоголь не употребляешь, но выглядишь, словно пьяница. О вранье в республике ты не думаешь. А в армию ты отправишься-с, там тебе вообще все мысли из головы выбьют! Так что сейчас думай, пока не поздно!
- О чем же думать-то? Ничего страшного пока не происходит?
- А то, что ФСБ заказывают тайные убийства оппозиционеров, писателей, шахматистов, кинорежиссеров, евреев, да, даже евреев, а иногда еще и терактов небольших, как в России, так и за рубежом - это тебя тоже не волнует? Говорю же, врут все, и страна наша вся завралась, это я еще довольно патриотическим образом выразился.
- Ну, об этом все говорят немного. Сейчас можно, гласность еще при Горбачеве появилась.
- Гласность! Смешно! Информационная война - ваша гласность. Никакой свободы слова нет. Если ты рабочий, обычный мещанин, можешь Ельцина ругать сколько влезет, но если ты Борис Березовский, и посмеешь что-нибудь сказать в адрес Ельцина - тебя быстро закажут! Думаешь, кто на него покушался два года назад?
- Вы?
- Мог бы и я! Мне предлагали! И уверяю тебя - скажу я что-либо на эту тему, меня застрелят те самые органы, обеспечивающие нашу безопасность!
- Предприняли бы меры! - сказал Алеша.
- Предпринимают действия. А меры принимают. И принимают их только для своего кошелька, для своей обеспеченности! - сказал Литвиненко.
- Может, и я могу теперь пойти к какому-нибудь человеку, рассказать все, что вы мне наговорили, и вас застрелят? - спросил Алеша.
- Застрелят! И мне многие угрожают! Да, застрелят! А тебе дадут по морде. Врать надо и быть внешне святым, вот какие действия предпринимают наши соотечественники! Патриотизм! Патриотизм! Вот что начинает двигаться! Патриотизм!
- Патриотизм? - тупо переспросил Алеша. - Не знаю я, если честно, что это слово обозначает.
- Вот я и говорю, в армию пойдешь, неуч! Там тебе такой патриотизм вобьют в голову. Трактуй факты как хочешь. ФСБ рушит Россию - это факт. Тебя берут в армию, хотя ты никому ничего плохого не сделал, разве что у тебя между ногами есть чему болтаться.
Алеша покраснел. Это были его мысли. Они его сейчас мучили, а Литвиненко их ему прямо сказал.
- Несправедливо это, - пробормотал Алеша. Только сейчас он начал пить свой чай, но делал он это очень быстро.
- За справедливостью обращайся к смерти, - сказал Литвиненко. - Смерть всех уравняет. После смерти все равно будет, барон ты или инвалид был при жизни, будут только твои дела при жизни.
- И кто будет справедлив при жизни, с тем Бог после смерти хорошо обойдется, - сказал Алеша.
Литвиненко встал и снова начал называть Алешу "господином Субботиным".
- Да, господин Субботин! У вас жизнь будет интересная, даже очень. Размышлять умеете. Только не ждите, что Бог с вами хорошо обойдется только потому, что вы сегодня страдали на улице. Вы должны в армии пострадать несколько лет да еще пятерых детей сделать!
- Может, лучше о Боге забудем сейчас? - спросил Алеша.
- Как хотите, можем забыть. Но он про нас не забывает никогда! - сказал Литвиненко.
- Может, и без армии обойдемся?
- Без армии! Как же так можно? - вскричал Литвиненко.
- Не хочу я страдать! Как вы уже заметили, у меня между ногами есть чему болтаться, но это же не грех! - сказал Алеша.
- Еще какой грех! Нервы из мозга туда идут перпендикулярно! - сказал Литвиненко.
- Не хочу я страдать при жизни! - крикнул Алеша. - И я не понимаю, почему женщины могут не выполнять свой женский долг, то есть не рожать, а мы, мужики, свой долг выполнять должны! Поймите вы! Это отвратительно, с этим надо бороться.
- Господин Субботин, вы понимаете, армия вас же лучше сделает, так же как ребенок лучше сделает женщину.
- Но заставлять меня! Зачем? Там одни грехи, вы же знаете это! - закричал Алеша.
- Да, там грехи. Пол меняйте. Хотя бы по паспорту.
- Ну нет уж, это тоже грехом является!
- Вас волнует в первую очередь то, что это грехом является? - спросил Литвиненко.
- Меня волнует справедливость во всем мире! Справедливость, понимаете? Мне все равно, кто кем является, мне даже все равно, каково мне! Главное, чтобы все были равны!
- Смерть уравняет всех, - повторил Литвиненко. - Ложитесь-ка лучше спать. В армию вы не пойдете, раз не хотите. Можно запросто в эту армию не пойти. С этим разобраться можно. Правда, для этого нужно как минимум перестать быть россиянином, но это же не грех. Раз не хотите, не пойдете. Не переживайте…
Литвиненко сам постелил постель и уложил Алешу спать. Алеша и не сопротивлялся…
- Ну что ж, утро вечера мудренее. Завтра я вас познакомлю с жителями этого дома. Еще завтра сюда приедет моя жена, она чудесная женщина. Спокойной ночи. Можно сказать, спокойного утра, так как уже утро. Поспите несколько часиков. Все с вами будет в порядке, в армию не пойдете, если не хотите, помните об этом!

Отредактировано дружок (2011-03-28 18:12:58)

Глава 3. Марина Литвиненко
Алеша уснул довольно быстро. Однако этот его новый знакомый при всем его великодушии показался ему несколько подозрительным.
Ну зачем нужно человека вести в обшарпанный дом и укладывать его спать? Да все об армии твердить. Нет, это слишком подозрительно. Что-то тут не то… Все не то!
Ну а что? Зато он поднял умирающего, может быть, человека на улице. Может, он и бабу Зинаиду поселил из великодушия. Подобрал на улице, а может быть…
Развелось же нечисти в последние годы. Ходят по улице, соблазняют, насилуют, режут. Девки все начали расхаживать в коротеньких юбочках, с открытой практически грудью. Курят на улицах, гуляют, чмокаются с пьяницами, у которых голоса обкуренные и интонации высокомерные и презрительные. И верят же! Верят в них!
Проснулся Алеша часов в двенадцать и еще хотел лежать дальше. Он не заметил, как заснул и как проснулся. Может, он вообще не спал?
Не хотелось ему вставать.
- Что жэ это ф сямэоим диэллэ тако?! Яхт нужыт дадю? - кричала какая-то старуха.
"Зинаида!" - подумал Алеша.
Он вскочил с постели и вышел из комнаты.
Его взору предстала страшная на вид старуха. Ей было, похоже, более ста лет. Все лицо ее было сморщено, ходила она медленно. Ее конечности не слушались.
- Вы Зинаида Иваневская?
- Яхт? Снаида… дя… - пробормотала старуха. - А тих то такэ?
- Что вы сказали? - пробормотал Алеша.
- Она спросила вас, кто вы, - послышался голос Литвиненко.
Он шел по коридору спокойно и почему-то осуждающим взглядом смотрел на Алешу.
- Знакомьтесь, Зинаида Петровна, это мой новый знакомый, Алексей Субботин, которого я вчера подобрал на улице. Его избивали трое идиотов.
- Идээотьи по улетямь щагяють, - закричала Зинаида Петровна.
- Мне Александр… как вас по отчеству?... - пробормотал Алеша.
- Вальтерович, - сказал Литвиненко.
- Так вот, Александр Вальтерович говорил, что вы… полусумасшедшая, - пробормотал Алеша.
- Ся тяк… Ума неть, зняю… Ф'игрялась, и в схущщке былыа… - сказала Зинаида Петровна громко.
- А вас как по отчеству, не напомните? - спросил Литвиненко Алешу суровым голосом.
- Федорович, - сказал Алеша.
- Алексей Федорович, вам говорят: "Доигралась, в психиатрической больнице была". Так вот, Зинаида Петровна инвалид, неподтвержденный государством. Ни в советское время, ни сейчас. Но если в советское ей просто не дали никаких льгот, заставили работать, как и всех, то сейчас Зинаиду Петровну просто посадили в психушку! Ее, несчастную старую женщину. А я ее собственными руками оттуда вытащил! Не спрашивайте, как!
Литвиненко произнес это очень тяжелым голосом, явно не гордясь тем, что он спас старушку.
Алеша не мог смотреть на несчастную старушку.
- Кто это допустил? - произнес он.
- Кто допустил? - спросил Литвиненко. - Я не допускал! Допустили лица, которые сейчас у нас власть захватили в стране!
- Ельцина ругаете?
- Да, черт подери, и Ельцина в том числе. Заткнуть бы эту собачью морду, этого вашего Ельцина! При Брежневе бы не стали мучить бедную старушку.
- Вы сами в психиатрической больнице не были? - сказал Алеша, исподлобья глядя на Литвиненко.
- Был ли я даже там? О да, конечно. Зинаида Петровна, ко мне сейчас жена приедет, и вам она привезет еду и питье.
- Меринечка… миля… прыдеть… - прокряхтела Зинаида Петровна и отправилась медленно по коридору куда-то.
- Так вот, меня пытались запихнуть не только в психушку, но даже, ты не представляешь себе, в армию, и им это удалось! А про тюрьму я вообще молчу!
- Неужели и в тюрьму?! Вы хорошо, быть может, знаете обитателей тюрьмы?
- Я?! Знаю ли я?! Да я всю жизнь в тюрьму сажаю и сам с большим трудом туда не пропадаю, - крикнул Литвиненко.
Но тут пришла новая гостья.
Это была красивая смуглая женщина, ровесница Литвиненко, с несколько робким и понимающим взглядом. Она шла неспеша, спокойно…
- Это он, Алексей Субботин? - спросила она первым делом.
- Да, он. Представляешь себе, вчера меня долго убеждал в том, что ему не следует идти в армию.
- А ты считаешь, ему следует? - спросила женщина.
- Нет, Марина, не следует. За себя постоять не может. Синяки до сих пор видны. Эх…
- Не хочу в армию, - сказал Алеша.
- Не пойдешь, если действительно не хочешь. И, кстати, если ты не будешь из этого дома выходить, тебя тоже никто в армию не возьмет! - сказал Литвиненко.
Марина посмотрела на Алешу, и Алеше стало как-то не по себе.
- Поговори с ним, может, ты ему объяснишь? - спросил Литвиненко.
- Объясню, - сказала Марина.
Она взяла Алешу за руку и отвела его назад в его комнату.
"Похоже, я основательно влип", - подумал Алеша.
Алеша вернулся в свою комнату, а Марина увидела, что он не привык заправлять постель, выходя из нее.
- Алеша, - сказала Марина, - ты у нас в армию, значит, не хочешь!
"Да что они пристали ко мне с этой армией?" - подумал Алеша.
- Не хочу, - сказал Алеша.
- И хорошо! В армию идут одни неучи и злодеи.
- А ваш муж? - спросил Алеша.
- Он исключение, подтверждающее правило. Да и не в армии он был, а в военном училище.
- И там ему несладко пришлось? - спросил Алеша.
- Ну не очень сладко, конечно, но он, тем не менее, жив и дослужился до хороших званий. Там многим несладко приходится. Но мой муж, по крайней мере, причиной этих несчастий, которые там творятся, не является!
- Вы с ним давно живете? - спросил Алеша.
- Да, уже три года, как мы любим друг друга, - ответила Марина.
- Вот вас в армию не забирали никогда. Вам легче. Разве не так? - спросил Алеша.
- Тем не менее я взяла и получила высшее образование. А ты, похоже, не собираешься его получать.
- Собирался, но я слишком поздно понял, что к химии я не способен.
Марина тоже глядела на Алешу осуждающе, прямо как ее муж.
- Я боюсь, что в нашем мире, в нашем ужаснейшем, убогом мире ты сам можешь стать тем, кого ты осуждаешь.
- Свистуном?!
- Свистуном. Коли ты будучи способным человеком, будешь прятаться ото всех, кем ты будешь для нашего общества? Свистуном и будешь. Бездельником. Нет, это очень плохо! Очень плохо, Алеша.
Алеша глядел на Марину - и у него совсем пропало всякое желание говорить. Ему хотелось слушать.
- Мир ужасен, Алеша. Свистуны, как я поняла, это те, кто не приносит миру ничего хорошего, кто живет для самого себя… Так вот, Алеша, коли сам не хочешь стать свистуном, должен ты Родине принести пользу. Защити Родину. Но в армии ты можешь стать не защитником своего Отечества, а именно свистуном. Знаешь, сколько в армии разврата, пьянства, насилия? Не можешь себе представить! Знала я одну девочку. Она была несчастной женщиной, связалась как раз с одним свистуном из армии. Сошла она там с ним с ума, обнимаясь, доверчивая. Он соблазнил ее… А через четыре месяца эта самая девушка пошла от своего ребенка в животе избавляться. Ребенка вынули, изрезали, шевелящегося и уже имеющего некие чувства, из ее живота, выкинули в корзину, где он еще минут пять шевелился, и она потом ушла, а этому мерзавцу и не сказала, что убила его ребенка! Чтобы не волновался! А потом не выдержала и сама повесилась!
- И каждый день такое происходит, - сказал Алеша.
- И ведь могла содержать своего ребенка! Деньги были! А все потому что ее родители против были. И потом, когда она повесилась, они поплакали и бросили все. А вдруг ребенок ее мог стать гениальным композитором, актером, писателем?! Но нет! Сколько таковых потенциальных гениев уже убили и еще убьют?! И где тут защита Отечества?! Это истребление! Избиение младенцев!
- Сам сидел за одной партой с девочкой, которая аборт сделала, - пробормотал Алеша.
- И каким взглядом ты на нее смотрел?!
- Печальным, - сказал Алеша. - Не мог я шутить и смеяться в ее присутствии.
- А они потом всю жизнь не могут смеяться! И в армии много таких вот "отцов"! Армия и проституция - профессии близкие, особенно по местонахождению! И где тут защита Отечества?!
- Но ваш муж… - начал Алеша.
- Мой муж пошел учиться на военного, и он действительно защищал Родину! Верно и упорно! Сколько мерзких дел он предотвратил!
- Так… может быть… и не стоит в армию мне идти? Защищать Родину я не смогу силой! - спросил Алеша с надеждой.
- Нет, не иди! Не иди ни в коем случае! Ты не можешь туда пойти! Там твою душу загубят, и никого ты не защитишь!
Алеша встал.
- Помогите мне тогда! - сказал он Марине.
- Помогу чем смогу. Готова тебе на собственные деньги репетитора по химии нанять! Ты должен принести пользу России, нам каждый человек дорог! Не в армию тебе дорога! Не в армию!
Алеша не верил тому, что слышал. Марина говорила ему ужасные вещи, и тем не менее с каждой секундой ему все лучше становилось. Открывалась надежда.
- Нет, в химики мне дорога закрыта, - сказал Алеша.
- Ну тогда, увы, решай сам, что будешь делать, - сказала Марина.
Она вышла, а Алеша снова упал на кровать. Новая знакомая показалась ему еще более загадочной, чем сам Александр Литвиненко.
"Они хорошие люди. Помогают бедным… несчастным… У них не на словах все это, а на деле. И мне бы стать таким!" - подумал он наконец.
- Идите обедать! - сказал Литвиненко, войдя в его комнату.

Отредактировано дружок (2011-03-28 18:13:40)

Глава 6. Первые впечатления
- Знаешь, Алеша, - сказал Литвиненко весьма фамильярным тоном, доставая при этом свой коричневый пистолет. - Вот откуда ты такой взялся! Нашел я наконец сие местечко. Не думаю я, что здесь можно остаться хорошим человеком без вреда для себя. Но ты выдерживаешь все это. Ты умен, порядочен, хотя, скажу честно, неуклюж. Из этой дыры выбравшись! С первого взгляда сия нора мне не понравилась. А тут еще и охранник убийца. У вас кто директор?
- Инна Семеновна Никипелова, - сказал Алеша.
- Имя мне ничего не говорит. Она может быть кем угодно. Опиши мне ее.
- Она ругала Достоевского.
- Понятно, - сказал Литвиненко. - Это в первую очередь?
- Для меня - да, я очень люблю Достоевского, - сказал Алеша.
- Ну а во вторую очередь?
- Коррупция. Сплошная коррупция в нашей школе. Каждый ублюдок в нашей школе - учительский сынок. Ни в одной нормальной школе он бы не стал находится. Только у нас деньги настолько ценятся.
- Пахнет дефолтом, - сказал Литвиненко. - Чую, что страна не будет к нему готова, если молодежь будет выпускаться из таких школ.
- Нет-нет, нет-нет! Нет, в ней есть и хорошие люди! - сказал Алеша.
- Немного, я полагаю.
- Да, весьма немного.
- И Достоевского проходите? - спросил Литвиненко.
- Ну проходим. Как можно быстрее, - сказал Алеша.
- Блестяще. Ну все, школа меня очень заинтересовала. Отныне буду держать ее под контролем!
- Под контролем? - переспросил Алеша.
- В сию школу надо немедленно направить несколько весьма умных людишек, чтобы они проконтролировали в ней безопасность. Это весьма важно. Более важно, чем взрыв домика! Но я пригляжу за тем, чтобы этим занялось не ФСБ.
- Не ФСБ?
- ФСБ - армия черных демонов, которых, допустив к себе рядом, осатанеешь, - резко произнес Литвиненко.
- Они служат сатане? - спросил Алеша.
- Да! Кто творит зло, тот лижет ботинки дьяволу! - сказал Литвиненко.
- И охранник наш лижет ему ботинки?
- В точности так.
Литвиненко все никак не мог отвести глаз от ненавистных ему дверей школы.
- Нет, один фээсбэшник этим займется. И этим фээсбэшником буду я! И прямо сейчас! - сказал Литвиненко, топнул ногой и направился к дверям школы.
- Мне кажется, я мог бы быть таким же, как вы, - сказал Алеша. - Если бы, разумеется, в свое время не стал таким, каким я есть сейчас.
- Не все потеряно, - сказал Литвиненко.
"Он хочет быть мной. Ну хоть кто-то хочет быть мной. Знал бы он, каково мне быть собой!" - подумал Литвиненко.
Литвиненко снова открыл дверь школы, вошел в нее. Алеша проследовал за ним.
- Гражданин Ваганян, - сказал Литвиненко, глядя охраннику прямо в лицо. - Я должен осмотреть эту школу. Всю. От начала до конца.
- Я вас не впущу, - сказал Ваганян сухо.
- О, нет, пустите. Вы слышали, что на воре шапка горит, так это вот про вас, вы вор, мошенник, и убийца.
- И свистун! - сказал Алеша. У него появилась некая удивительная решимость.
- И свистун, - сказал Литвиненко. - Я кое-что про вас знаю, вы убийца, и если вы меня сейчас же не пустите, вам же будет хуже, ибо я сотрудник ФСБ.
- Можете проходить, - сказал Ваганян сухо и не глядя в глаза Литвиненко.
- Свистун! - сказал Алеша еще наглее.
Ваганян даже не посмотрел на него. Ему хотелось, чтобы Литвиненко и Алеша исчезли как можно скорее!
- Что ж. В школе два этажа, - сказал Литвиненко.
- Да, два, - подтвердил Алеша.
- Сколько туалетов?
- Один для мальчиков и два для девочек, - сказал Алеша.
- Изумительно, - сказал Литвиненко. - И кого в этой школе больше - мальчиков или девочек?
- Я бы сказал, мальчиков, - ответил Алеша.
- Блистательно. Красоты, следовательно, маловато.
- Да.
Литвиненко огляделся. Уроки только начинались и ученики только подходили.
- Просто великолепно, что я здесь! Здесь вообще все на соплях! Кажись, если здесь расстрел произойдет, никто не удивится.
Литвиненко в течении минут пятнадцати произносил свои недовольства школой, а народ все прибывал и прибывал.
Вот детки мимо пробежали. Наверное, в третьем классе еще учились.
- Ты с Лерой взасос целовался? - услышал Литвиненко из их уст.
Вот бежит девочка со стеклянной бутылкой и размахивает ей. Она в пятом классе.
Бежит огромный толстый мальчик, место которому явно не в школе. Он гиганский, в очках, ржет самым отвратительным смехом, слюнявый. Он танцует (точнее прыгает), бесится, орет, валяется, малышей пугает при всем при том.
- Учительский сынок, - пояснил Алеша.
- Да, я вижу. Иным он быть никак не может. Только у учителей могут быть такие дети, которые при этом еще учатся в школе. Что они запоют, если он кого-нибудь убьет? - сказал Литвиненко, поморщившись.

(Сей роман будет первой частью трилогии. Он повествует о Ельцинской эпохе, следующий - о Путинской)

(На фотографиях - герои романа: Александр и Марина Литвиненко)

Отредактировано дружок (2011-05-16 16:01:46)

Глава 7. Язва
Есть люди, которые недовольны миром, без которого они бы не появились на свет, в такой степени, что проклинают его буквально каждый час. Этой болезнью болеют многие. Каждый сотый человек становится столь ущербным, что целыми днями язвит окружающим - естественно, тем, кому по чину может язвить. Правда, от этого ему не становится лучше, скорее наоборот, получив гримасу в ответ, совесть-то мучить начинает!
Слишком много такие люди (вонючие люди, иначе их и не назовешь) - возлагают на других, при этом их действия часто заслуживают осуждения буквально на каждом шагу!
Воистину, только вонючая женщина, будучи учительницей английского языка, может язвительно "поблагодарить" дежурного по столовой за то, что тот не убрал вовремя за ее классом. Однажды Алеша оказался на месте этого дежурного - беседовал с одноклассниками в тот момент, когда, по ее мнению, он должен был убирать за ее классом грязную посуду. При этом он, в общем-то, не был обязан делать это в тот момент, когда эти сопляки закончили свою трапезу и оставили после себя наполовину съеденные блюда (съесть целиком их было тяжело) и слюнявые ложки - а вот она, напротив, будучи классным руководителем, была обязана вежливо попросить свой класс убрать за собой.
Так вот, такой учительницей была Александра Федоровна Донецкая, а в школе ее все называли не иначе, как Язвой. Она целыми днями жаловалась и причитала, во всем обвиняла неповинных ни в чем учеников, при этом сама она, будучи в свое время ученицей, стремилась как можно реже за кем-то убирать.
Донецкая быстро увидела Алешу. Есть над кем поиздеваться! Она вела у него английский язык и была крайне строга к нему. Сейчас она была крайне недовольна тем, что он явился в школу без портфеля и с могучим волосатым мужиком в компании.
- А, вот и ты, наш Алеша! Несколько дней ты к нам не заглядывал! В одиннадцатом классе ты не имеешь права прогуливать! Тем более под конец учебного года! Тем более с твоими результатами! Мы вообще имеем право исключить тебя! - начала она.
- Лично вы не имеете такого права. А директор в это никогда вмешиваться не станет, ей заняться есть чем, - сказал Алеша.
- Во наглую молодежь воспитали! Еще чего доброго, советскую власть вернут! Надо же, заявлять учителю в лицо такие вещи! - запричитала Язва.
В разговор вмешался Литвиненко:
- Уважаемая, будьте вежливы с моим другом, прошу вас. Он не виноват, что в этой школе его доконали, - сказал он.
Донецкая взъярилась.
- Мужчина, вы вообще кто такой и что вам здесь надо? - спросила она. Литвиненко ей не понравился с первого взгляда - уж очень он напоминал тех, кому она любила язвить.
- Это мой друг, - сказал Алеша.
По правде говоря, они оба немного преувиличивали, ибо друг друга они не знали и двое суток, а Литвиненко и вовсе казался Алеше подозрительной личностью, хотя бы потому, что обедал за одним столом с самим Березовским. Но Донецкой они оба были отвратительны (надо сказать, что она и к Березовскому никакой симпатии не испытывала).
- Твой дружок зачем сюда пришел? - спросила она Алешу.
- Из любопытства, - сказал Литвиненко. - Качество такое имею. Одобряете?
- А вы, мужчина, сували бы нос в чужие дела поменьше, а не то можете и без носа остаться! - сказала Донецкая.
- ФСБ! - сказал Алеша резко.
- Да, я из ФСБ! - сказал Литвиненко. - Из того, что когда-то называлось КаааааГэээээБэээээ, - протянул он. - И в вашей школе мне необходимо последить за безопасностью.
- Мы не жалуемся, - сказала Язва.
- Жалуются на вас! - сказал Литвиненко.
- Кто? - спросила Донецкая резко.
- А вот это как раз не ваше дело. Вы же просили меня не совать нос в чужие дела? Я вот вам не буду давать совать ваш длинный нос в мои дела, - сказал Литвиненко.
- Это хамство! - крикнула Донецкая.
- Хамство лучше лицемерия, - вставил Алеша.
- Ты, Субботин, еще и якшаешься с  наследниками кагэбэшников? Ко всему прочему! Знаешь, что мы сделаем? Я тебе ставлю за последнее полугодие двойку, и двойка у тебя пойдет в аттестат! Привет горячий! Два по английскому! Ну что, ты рад? - спросила Язва.
- Мне все равно, - сказал Алеша.
- Ты понимаешь, что строится великий мир, в котором без знания языка ты никто? Это раньше, в долбанном совке, мы могли не учить никакого языка, потому что нас все равно бы не выпускали из страны, но я-то, слава богу, поняла в свое время, что это не навсегда, а вот ты даже после распада СССР за голову не взялся!
- Ну и делайте, что хотите! Посмотрим еще, не добьюсь ли я в жизни с этой двойкой большего, чем вы с великолепным знанием английского! - закричал Алеша.
- Ну как хочешь! - сказала Язва и повернулась.
- Не одобряю, - сказал Литвиненко. - Английский - вещь важная. Аттестат - тоже. И не нужно хамить тому, кто обладает большей властью, чем ты.
- Ничего страшного, - сказал Алеша. - Ничего страшного! - крикнул он вдруг в каком-то неясном бешенстве, словно только сейчас он понял, что не избежать ему двойки в аттестате. - Да пропади пропадом ваш аттестат, ваш английский! Все эти не нужные никому документики! НЕ НУЖНО! НЕ НУЖНО!!! Мне ничего не нужно! Смысл мне получать здесь какие-то документики?!! Тут каждый день все кровью харкают, мне плевать на их официальные вещички! Пропади тут все! Пусть все летит к чертям! Я против всего этого!
- Не надо, не надо, - сказал Литвиненко. - Ты же мне поможешь в деле с охранником? Только надо зайти к тебе домой. И все будет в порядке.
- Да, конечно. Одной тварью в этой школе станет меньше, но придет другая тварь!
Неподалеку от них началась масштабная драка. Три мальчика били друг друга по морде и кусались. Никто и не думал подойти. А Литвиненко лишь мрачно качал головой, глядя на это. Он не имел здесь власти и понимал, что если вмешается, может произойти все, что угодно.